Лекции Президентам по Истории, Философии и Религии

Кроме «колена Гадова» — были и другие «крамольные», слишком правдивые высказывания Г.  В. Плеханова, который, как утверждает в своей книге Ю.И.Шестак («Борьба большевистской партии против национализма и оппортунизма Бунда»), утверждал, что бундовцы стремились «утвердить Сион не в Палестине, а пределах российского государства».

«Плохому» советчику Плеханову не простили его «шовинизм», «колено Гадово», «Сион… в пределах российского государства» и отодвинули его далеко на задний план, а когда победили, то вообще забыли. И только потому, что в советских учебниках истории упорно умалчивалось о сотнях тысячах евреев, вершивших «революцию», пришлось кого-то ставить рядом с Лениным, и тогда, уже забытого и запылившегося, Плеханова выставили главным марксистом России.

Поражает и Плеханов, который, будучи довольно умным человеком, не смог разобраться в Ленине. Плеханов мог судить «по делам его», Ленина. Именно Ленин уговаривал вступить Бунд в РСДРП, и Бунд согласился войти в неё только на привилегированных условиях.

«В 1898 Бунд, хотя и старший по стажу, согласился вступить в РСДРП, но не отдельными членами, или группами, а как целое, и войти на правах полной автономии в еврейских делах… Так и сладили. Однако в начале 1902 Бунд нашёл, что автономии, легко полученной от I съезда РСДРП, ему мало, он хочет состоять в РСДРП на правах федерации, с самостоятельностью также и в программных вопросах…», — отметил в своём исследовании Солженицын.

Бунд был прав — ведь не может быть единой программы для всех, то есть для Бунда с его еврейскими целями и для миллионов гойских пролетариев, которых необходимо было подчинить, возглавить и толкнуть на свержение их национального правительства.

Ленин понимал, что на первом этапе главная сионистская идея главенства может навредить — рассорить и оттолкнуть другие народы от революционного движения и надеялся, что евреи это поймут и, ради «святой цели», откажутся от своего исключительного верховно-божественного положения, или, хотя бы, временно продекларируют свой отказ, или, хотя бы, не будут это демонстрировать.

И Ленин решил по наивности рассказать евреям про космополитизм и интернационализм, объясняя, что их «исключительная особенность» мешает сплочённости: «Идея об особом еврейском народе реакционна по своему политическому значению».

Исключительность еврейского народа оправдывается евреями исходя из глубин их религии, а поскольку Ленин мыслил себя, прежде всего, материалистом с научным подходом к миру и, более того, — атеистом, постольку Ленин и Цедербаум не поняли друг друга и разругались. Увещевания Ленина, конечно же, не могли изменить многотысячелетнюю позицию евреев.

И на втором съезде РСДРП в 1903 году, в Брюсселе, они разделились. После чего, с чьей-то лёгкой руки, — Р. Абрамовича, А. Дейча, Ф.Дана, Л. Бронштейна (он же Троцкий) и назвали «меньшевиками», а других — большевиками. И это разделение в умах многих закрепилось и приводит к ложному пониманию. На самом деле разделение было очень условным: до государственного переворота 1917 года все делали одно дело и шли к одной цели, а после захвата власти вместе мирно работали в советском правительстве и вместе правили Россией.

В наши дни, в начале XXI века миллионы безграмотных граждан в России были удивлены, вернее — шокированы, особенно безграмотные коммунисты, — почему так легко срослись еврейские олигархи с КПСС: Проханов ездит в Лондон на консультации к беглому от российского закона Березовскому, а Ходорковский и другие миллиардеры и миллионеры, входящие в Российский Еврейский Союз, с лёгкостью дают Зюганову многие миллионы…

А ведь — стоит только посмотреть, как организовывалась РСДРП, кто были её «родителями» и руководителями, союзниками и, что они все вместе «творили» в России до 1924 года, да и в начале 30-х, то всё становится на свои места, и всё видится закономерным.

«Но с 30-х советских годов на смену горделивым, подробным и поимённым перечислениям всего и всех, причастных революции, в историко-политических публикациях возникло какое-то неестественное табу на упоминание роли и численности именно евреев в российской революционном движении, и ссылки на это с тех пор воспринимаются болезненно. «Однако всякое сознательное умолчание в истории — и не морально, и опасно…», — замечает Солженицын.

Вернёмся к истории России конца XIX века, всего столетней давности и обратим внимание на то, что Александр II на протяжении нескольких лет вводил различные ограничительные меры евреям, но, несмотря на это, евреи не только успешно развивались в России, но активно развивали своё подполье и противодействие властям. Погромы и ограничительные меры ничего, кроме ненависти к российским властям, у евреев не вызывали.

И эта ненависть удвоилась — стала лютой, когда евреи пришли к выводу, что антиеврейские события в России неожиданно спровоцировали антиеврейские события в спокойной и освоенной ими Европе.