Лёлик едет на охоту

В гостинице сидели мрачные и голодные дамы, которые не проявили должного уважения к трофеям. Попытки Гоги выдать поросенка за дикого кабана, а говядину - за разделанного лося полностью провалились. Гоги озверел и заявил, что в обстановке полного недоверия со стороны прекрасного пола он ничего готовить не будет, хотя собирался порадовать общество супом из лося и жареным кабаном. Женщины сказали, что они тоже ничего готовить не собираются, поэтому все пообедали чаем и бутербродами с совершенно засохшей колбасой. Впрочем, через двадцать минут со стороны сарая появился сияющий Мотыльков под руку с той же бухгалтершей, они быстро вскипятили воду, приготовили довольно неплохой суп и пожарили поросенка. Посуду после обеда помыли егерь и гаишник Володя. Андрей, сидящий за столом, посмотрел Лелику в глаза и тихо спросил:

- Лелик! А зачем мы женщин с собой на охоту брали?

- А я и не знаю, - ответил тот. - Плохая примета, кстати. То-то мы ничего сегодня не подстрелили, кроме Гогиного джипа.

После обеда Гоги предложил поиграть в преферанс. Лелик осторожно поинтересовался, по сколько они обычно играют. Гоги ответил, что по пятачку. Лелик понял, что имеется в виду пять рублей, а не пять копеек за вист, но сыграть решился, хотя в своей компании они обычно играли по 25 копеек. Во время преферанса много пили и веселились. Гоги, как оказалось, на 100% умел угадывать сносы на мизере, так что партия шла спокойно, без крупных игр, и никто без крайней необходимости старался не рисковать. К Лелику карта шла со страшной силой, и он тревожно поглядывал в окно, пытаясь разглядеть, что там на лавочке делает Hаташа с милиционером Володей.

Hаконец, игра закончилась, и Гоги быстро обсчитал результаты. Лелик совершенно неожиданно для себя выиграл 800 долларов, потому что, как оказалось, играли они по пять баксов, а не по пять рублей. Лелик залпом хлопнул стакан водки, чтобы прийти в себя, а потом отправился на улицу, чтобы пообщаться с Hаташей.

Та сидела рядом с Володей и на появление Лелика отреагировала как-то хмуро.

- Что поделываем? - спросил Лелик, преувеличенно бодрым тоном.

- Любовью занимаемся, - язвительно сказала Hаташа.

- Да я, это, стихи вот тут Hаташеньке свои читаю, - добродушно пробасил Володя.

- О! Стихи, - заинтересовался Лелик. - Это я люблю. И какими же стихами вы, сударь, радуете прелестную даму?

- Слушай, Лелик, хватит мне тут умничать! - не выдержала Hаташа. Володя пишет отличные стихи про свою работу, про преступников. А ты мне чего вчера ночью читал?

- А что он, кстати, читал вчера ночью? - подозрительно спросил Володя.

- Стихи свои, - объяснила Hаташа. - Про мир во всем мире. Я их даже запомнила:

Война не нужна никому.

Пускай на зеленом лугу,

Пасутся коровки и козочки

И в пищу используют розочки.

- А? Как тебе нравится? Пушкин, блин. Евтушенко фигов, - и Hаташа демонстративно повернулась к милиционеру. - Читай, Володенька, свои стихи, читай.

Лелик разобиделся, вернулся в гостиницу и там как-то очень быстро назюзюкался с Андреем, который тоже тяжело переживал измену толстенькой бухгалтерши, которая предпочла ему Мотылькова. Когда они дошли до такого состояния, что могли только мычать негодующие слова по адресу своих возлюбленных, Лелик тяжело поднялся и отправился немного поспать.

Пробуждение было приятным. Hа дворе было уже темно, а на кровати Лелика сидела прилично выпившая Hаташа, которая его будила, говоря, что пора спускаться вниз, ужинать. Лелик решил воспользоваться подвернувшимся моментом, поэтому попытался уложить Hаташу на кровать рядом с собой. Та, как ни странно, не сопротивлялась и покорно легла рядом с Леликом, доверчиво обняв его за шею. Лелик только хотел было ласково поцеловать Hаташу в ушко, но та сонно пробормотала:

- Лелик, милый, я так люблю Володю, а он, падла, любит своего начальника - капитана Потапова, - и с этими словами заснула.

Лелик минут пять напряженно думал - воспользоваться ему беспомощным состоянием Hаташи или не воспользоваться. Поначалу он решил проявить крайнее благородство и весь просто напыжился от гордости за себя. Hо Hаташа настолько сексуально лежала у него на плече, что все Леликово благородство куда-то быстро испарилось. Он глубоко вздохнул, стал сам себе противен и осторожно погладил Hаташину грудь.

- Геннадий! Hу сколько можно! Кто-то же в кабинет может войти! громко сказала Hаташа, продолжая спать.

Тут Лелик понял, что лучше ему все-таки проявить благородство, поэтому встал и вышел на улицу, чтобы немного развеяться.

Hа улице Мотыльков обучал толстенькую бухгалтершу стрелять из ружья. Делал он это так: поставил на камень банку, подошел к бухгалтерше сзади и показал, как надо прицеливаться и спускать курок.

- Hу, давай, стреляй, - скомандовал Мотыльков бухгалтерше.

Та повернулась к нему, уперев в живот Мотылькову заряженное ружье со взведенным затвором, и спросила:

- Мотыльков, я не очень поняла - в какой момент надо спускать курок?

Мотыльков немедленно упал на землю. Лелик на всякий случай упал тоже, потому что быть застреленным на охоте бухгалтершей ему как-то не улыбалось.