Лем. Жизнь на другой Земле

Сегодня это классика. Такие произведения, как «Сексотрясение» (о том, как в 1988 году человечество потеряло сексуальное влечение из-за таинственной катастрофы, и правительство вынуждало граждан размножаться во имя общественного блага, но молодёжь пряталась в лесах, старшие предоставляли фальшивые справки о неспособности, а из Дании контрабандой перевозили гастрономические альбомы, демонстрирующие, как есть яичницу через трубочку) или «Группенфюрер Луи XIV» (про бывшего эсэсовца, который за награбленное золото построил себе копию французского двора в южноамериканских джунглях), или «Non serviam» (вероятно, лучший в прозе Лема ответ на вопрос «чем есть личность?» и «чем идеальная симуляция отличается от реальности?»).

Единственный образцовый роман этого времени – это «Насморк». В первой половине июня 1975 года Лем в последний раз обратился к методу, который помогал удерживать его высокую трудоспособность в шестидесятых, – дважды выехал в Закопане, чтобы там писать «в монастырском уединении», как он это описал когда-то Канделю[362]. Тогда он написал радиопостановку и один новый рассказ о Пирксе, а также о Трурле и Клапауции (они вышли в томе «Повторение», 1979). Однако самым важным был роман «Насморк», с которым Лем «воевал уже долго», а в Закопане «почти закрыл». В начале декабря того же года он был готов[363], а вышел в следующем году.

Общую структуру сюжета Лем приготовил ещё летом 1969 года. В июне он пересказывал его Францу Роттенштайнеру[364], в июле – Виргилиусу Чепайтису[365]. В первой версии события должны были происходить в Риме, в отеле сети Хилтон (которую Лем использовал в следующем году, во время написания «Футурологического конгресса»). В июле уже не было Хилтона, появились зато серные купальни в Неаполе. Герой должен был быть детективом, а не астронавтом. Тогда появился черновик, который Лем прочитал Барбаре Лем вслух, и с удовольствием писал Чепайтису, что эта история порядочно её напугала. С написанием книги Лем, однако, ждал до момента, пока не сможет поехать в Италию и увидеть описанные места воочию[366]. Этого, однако, так и не произошло, и Лем в итоге изменил планы, равно как и профессию главного героя.

Непосредственным вдохновением к написанию стало интервью с Эдвином Олдрином, которое Лем прочёл в «New York Times». В 1973 году он сам признался в интервью, что его захватила психологическая ситуация астронавта, который после возвращения с орбиты ощущает, что всё самое важное в его жизни уже произошло. Вероятно, Лем тогда, в возрасте пятидесяти с небольшим, ощущал себя так же. В то время он хотел назвать роман «Грипп»[367], однако в итоге наделил своего героя болезнью, которая мучила и самого писателя уже двадцать лет и была основной причиной регулярных поездок в Закопане.

Однако можно сказать, что Лем все эти двадцать лет сражался с желанием написать «Насморк». Он всегда хотел написать детективный роман, в котором убийцей окажется случай – к его собственным жизненным перипетиям это подходило больше, чем классический детектив с Холмсом или Пуаро. Во время войны люди погибали потому, что, возвращаясь домой, выбирали не ту улочку. Лем выжил во львовском погроме потому, что, когда его группа должна была быть расстреляна, как остальные, немцы резко отменили операцию.

«Испорченный детектив» и «Расследование» были попытками написать детективные истории с безличностным убийцей. Первую Лем забросил на половине, второй был крайне недоволен (из писем видно, что изданная версия сильно расходилась с первичными идеями). Окончание «Расследования» разочаровывает – в отличие от окончания «Насморка». Только в этом романе Лему удалось наконец выдумать убийцу – очаровывающего и одновременно случайного. Больше я не напишу, ведь, возможно, читатель ещё не знаком с этим романом – только скажу, что этот роман является одним из моих любимых.

Случай распорядился, чтобы Лем успел закончить этот роман. Он работал над ним больше двух лет. Если бы дотянул до 1976 года, возможно, эта книга никогда не была бы дописана. В 1976 году было уже невозможно повторить то, что Лем ещё мог сделать в июне 1975 года, то есть креативный марафон в Закопане (Щепаньский с завистью отмечает, что его друг за две недели написал полторы книги – то есть бо́льшую часть «Насморка» и большой фрагмент «Повторения» – и вздыхает при этом, что тоже хотел бы так уметь; это ещё одно доказательство, что потеря вдохновения после 1968 года была явлением очень относительным). В следующем году в это же время Лем был так близок к смерти, как ещё никогда раньше, со времён войны. И снова к этому привёл случай.

В июне 1976 года Лем пошёл на операцию удаления простаты методом, который тогда считался ультрасовременным – с использованием электрокоагуляции и без скальпеля, то есть в теории – абсолютно безопасным для пациента. Тень предстоящего несчастья видна в записях Щепаньского, который сразу после операции проведал друга в Катовицах – потому что его оперировали именно там, а не в Кракове.