Лемартес

«Носороги» движутся в эшелонированном строю. Наша машина возглавляет группу. Ориас выжимает из мотора необходимую скорость, ведет БТР так, словно пилотирует «Грозового ворона». Нас постоянно трясет на избитой, изрытой равнине. Со всех сторон падают метеориты. В десятке метров впереди грунт вздымается от попадания небольшого валуна. Не замедляясь, Ориас едет прямо через воронку. «Кровавое погребение» преодолевает ее дальний склон, и мы по инерции на миг взмываем над землей.

В броне я не чувствую встречного ветра, но знаю, что он силен. Ночь вокруг нас — размытое от быстрой езды пятно. Чувствую непрерывную дрожь и внезапные толчки, когда траки перемалывают камни и тела. Пристально смотрю на ворота улья. «Носорог» подчинен моей воле, а волю мне заменяет ярость. Ничто не остановит нас. Летящие из туч луны не попадут в нас. Мы слишком стремительны и слишком сильны, ибо мы — неистовство.

Догоняем отряды 4-й роты. С начала перехода Кастигон лишился одного «Лэндрейдера». Также замечаю раздавленные обломки багряных силовых доспехов. Небо убивает нас, и потери растут.

Проносимся мимо передовых бронемашин. Тяжелая техника Рыцарей Баала уже на позиции, готова к мощному натиску, однако наступление забуксовало. Братья Четвертой не могут подойти ближе к алой колонне, поскольку вместо маневрирования и стрельбы они вынуждены будут бороться с Красной Жаждой. Роте приходится ждать. Кровавые Ученики по-прежнему вне зоны досягаемости наших пушек. Очень не хватает уничтоженных нами мордианских танков с дальнобойными орудиями. Сейчас солдаты Райнекера могли бы сыграть важную роль. Ему досталась бы страница славы в летописи войны за Флегетон.

Корбулон, стоявший в люке второго «Носорога», спрыгивает с крыши. Он присоединится к Кастигону. Жрец нужен здесь. Кроме того, даже ему опасно приближаться к кровавому столпу, куда направляемся мы.

Оглянувшись, я вижу, что колонна Железной Гвардии не сбавляет шаг. Похоже, мордианцы не остановятся рядом с Кровавыми Ангелами. Райнекер ведет полк прямо в забвение. Интересно, есть ли что-то героическое в добровольной бесцельной гибели?

Рев падающих камней не заглушает свирепую проповедь Кровавого Пророка. Он изрыгает обвинения, угрозы, обещания, уверения, заклятия и молитвы. Еретик не всегда прибегает к словам, иногда он воет, рычит, издает какое-то демоническое бормотание. Сами переливы и ритмы его речи наполнены смыслом. Порой, совершенно неожиданно, звучат фразы на безупречном готике. Одна из них доносится сейчас:

— Ко мне!

И флегетонцы повинуются.

Равнина по-прежнему кишит разъяренными толпами. Сколько бы их ни сгинуло под астероидной бомбардировкой, планетарное исступление подпитывают еще миллионы помешанных. Внутренние течения орды нарушились под ударами свыше, но теперь, отвечая на зов Пророка, бесноватые снова действуют как единое целое. Они не атакуют, просто бегут в одном направлении. Живая река несется к стенам Профундиса. «Кровавое погребение» врывается в ее волны. Перед нами бессчетное множество людей. Сотни тысяч безумцев достигнут базы предателей раньше нас.

Все они мчатся на защиту своего проповедника. Лишь те, что оказываются ближе всего к нам, покидают поток и кидаются на «Носорогов». Бронетранспортеры наезжают на них. Тела исчезают под гусеницами. При этом флегетонцы не приносят себя в жертву — просто ярость смертных так велика, что они пытаются пробить корпуса машин голыми руками.

До цели меньше тысячи метров. Ориас и другие водители серьезно рискуют, подъезжая так близко к столпу. Мы пробиваемся через все более плотные скопления бесноватых. Разогнавшиеся «Носороги» опережают тех, кто атаковал нас, и начинают массово давить флегетонцев, бежавших оборонять Пророка. Не представляю, чем эти слабые создания помогут еретику.

Пальцы сжимаются на рукояти Кровавого Крозиуса. Перед глазами проносятся черно-красные всполохи, предвестники высвобождения ярости.

Отплати за Ангела. Отплати изменникам.

В каждом времени… В любую эпоху… Я буду разить с гневом, рожденным из вечно свежей раны величайшего предательства. С неистовством, зревшим десять тысяч лет.

Ослепительная вспышка по правому борту. Вслед за ударом метеорита авточувства доспеха блокируют звук и свет. Вот теперь я ощущаю ветер: ударная волна почти вытягивает меня из люка. «Кровавое погребение» резко поворачивает вправо и замирает. Вновь обретя зрение, вылезаю на крышу и спрыгиваю. Рядом с гусеницей вижу кратер от небольшого метеорита. Впрочем, он был достаточно крупным, если не сгорел в атмосфере. Камень задел бок «Носорога», броня смялась и почернела, но корпус выдержал. Траки — нет.

Сюда же подходит Ориас.

— Дальше я вас не повезу, капеллан, — говорит он.

— Ты и так доставил нас очень близко к цели.

Слишком близко для Ориаса. В его голосе звучит знакомое мне напряжение — понимая, что происходит с ним, воин отчаянно пытается сохранить самоконтроль.

Влияние колонны разъедает хрупкие опоры его рассудка. На столь малом расстоянии от кровавого торнадо оно определяет облик мира.