Лемносский дневник офицера Терского казачьего войска 1920–1921 гг.

В противовес этому штаб ген. Абрамова публикует своего рода сюрреалистический способ пользования подобными письмами: «Большинство писем запутаны и неясны из боязни цензуры и, чтобы узнать правду о Греции, надо читать между строк […]. Чем лучше описывается жизнь, тем хуже она на деле. Эти письма […] являются шифровками, ибо пишущие их договорились с оставшимися, что все положительное должно понимать отрицательно. Чем восторженнее оценки, тем хуже действительность»[190].

Отъезды отдельных лиц продолжатся еженедельно до закрытия лагерей (табл. 3).

Таблица 3. Отъезды беженцев с Лемноса летом 1921 г.

Неизвестно, полны ли данные или в архивах есть пробелы. Наблюдается несколько групповых отъездов. Так, 26 июня один британский подданный завербовал 211 рабочих, которых он отправил в Кассандру на побережье Халкидики. А 16 августа один грек вывозит 1260 казаков в Каламату. В общей сложности, по словам Поля Робинсона, в Грецию переехало около 2500 казаков[191].

Беглецы

Кое-кто покидает Лемнос тайно. Классический способ – кража или покупка баркаса у местного населения. Можно и оплатить перевозчика. Николаю Свидину удается, благодаря помощи офицера-контролера, тайно погрузиться на «Херсон» и отправиться в Котор[192].

Точное количество этих нелегальных эмигрантов установить невозможно за неимением достаточных архивных сведений. В декабре агент французской разведки замечает, что «количество офицеров и солдат, тайно покидающих Лемнос, растет изо дня в день […] Они направляются в Константинополь с целью найти работу».

Кое-кто, по слухам, нанимается в ряды кемалистов; известно даже их денежное довольствие – от 200 до 300 фунтов для офицеров, от 90 до 120 – для солдат[193]. Участие русских в войне в Анатолии, по слухам, не так велико, но невозможно отрицать, что какое-то количество беженцев в ней было замешано. Похоже, что, по словам французской разведки, некоторое количество сбежавших с Лемноса попало в Болгарию: «2000 казаков […] покинули Константинополь – Лемнос без разрешения, без паспортов, чтобы присоединиться в Софии к другой группе из 2000 беженцев»[194].

Закрытие лагерей

Таким образом, Лемносские лагеря начинают постепенно пустеть. Если в феврале – апреле 1921 г. их население достигало пика в 21 000 человек, то скоро оно пошло на убыль: 17 000 в мае, 12 000 в июне, 7000 в июле и 4000 в августе. Скоро становится ясной ненужность содержания нескольких лагерей, и с начала июня Бруссо начинает группировать остатки донцов из лагеря Мудрос Западный на мыс Калоераки, где лучше снабжение водой. 25 июня закрывается донской лагерь Мудрос Восточный.

Одновременно Бруссо обращается к своему руководству с вопросом, необходимо ли его присутствие при таком малом количестве беженцев, подчеркивая, что комендант Брюн сможет отлично справиться с этой задачей[195]. Передача власти происходит быстро: 20 июня Бруссо передает свои полномочия Брюну и покидает Лемнос.

А в конце месяца встает уже вопрос о нужности Мудросского лагеря вообще – вопрос, поднятый командиром стационера: «Общие расходы на содержание лагеря заметно не понизились. А эти расходы, т. е. военная миссия, стрелковая рота, стационер, электрическое освещение бензиновым генератором, снабжение питьевой водой, лихтеры, зарплата подсобного персонала, аренда участков и т. д. несоразмерны количеству русских беженцев»[196].

9 сентября на острове насчитывается лишь 600 беженцев, в числе которых около сотни тяжелобольных. Брюн публикует следующий приказ: «1. Лемносский лагерь упраздняется. 2. Тяжелобольные будут направлены в Константинополь вместе с медицинским персоналом. 3. Остальные будут направлены в Грецию или в Батуми. 4. Те, кто не сумел или не захотел уехать, будут направлены в Галлиполи»[197].

Последние больные отбывают в константинопольские госпиталя 16 октября 1921 г. Лагерь на острове Лемнос закрывается окончательно.

Заключение

Так заканчивается история казаков на Лемносе. Или, точнее, та история, какую можно восстановить на основе французских военных архивов. Этот эпизод, оставшийся до сих пор без должного внимания историков послевоенных лет (не считая русской эмиграции, которая использовала преимущественно архивный материал русского Генерального штаба), освещается по-новому при помощи французских источников. Они показывают резкость противоречий между партнерами. Французское командование, главным образом, старается рассеять Белые войска путем репатриаций в Россию, а также на рынки труда лимитрофных стран, т. е. рассеять их без особого шума. Русское же командование добивается диаметрально противоположного, а именно сохранения армии, полного переселения ее как единой военной силы в одну из стран региона, готовую принять ее в таком виде.

С одной стороны, есть политическая воля Белого штаба, уверенного в возможности отвоевания России, а с другой – прагматизм французского командования, намеренного как можно быстрее избавить Францию от оказания помощи беженцам.