Лень (май 2009)

Весной 1929 года вся пасека была накануне гибели, но Черевковское кредитное товарищество дало для пчеловодов сахар в количестве 5 фунтов на улей, и я из положения вышел, год был немного лучше 1928 года, но собранный мед пошел частью для уплаты ссуды Кредитному товариществу и 7 пудов сдано Черевковскому РПО из-за 7 рублей 90 копеек за пуд. В 1929 году я сам не пахал на Лябле и снял так мало хлеба для семьи в 8 человек, что не хватило хлеба до урожая на 3 месяца, пришлось просить в счет будущего урожая меда у тех, кто имеет хоть немного хлеба, и благодаря помощи кой-как пробились, а 2-х из детей отдал в няни в Архангельск, да двое - Борис и Николай - 2 месяца ходили по Черевковскому району, прося хлебца на пропитание. Какие кусочки они приносили - маленькие засохшие корочки. Такой хлеб есть было не очень приятно, но что же я мог поделать? В 1930 году Красноборский земотдел лишил меня на Лябле земли, разрешив мне снять озимовой корень, но беда в том, что более половины хлеба съели мыши, потому что молотить пришлось в конце зимы за неполучением из Ляховского сельсовета увольнения на молотьбу, пришлось послать сына, мальчика 13 лет, и заплатить за молотьбу чудовищную цену. 1930 год для пчеловодства был средний, но пасека серьезно пострадала от воров, которыми оказались соседние ребята своей деревни, которых я поймал 13 июля в час ночи, о чем я не буду писать, но только скажу, что результаты весеннего воровства очень губительны: не закрыв как следует 6 ульев, 35 рамок детки, которая погибла, и текущий год ушел на поправку этих ульев, не давших в этом году дохода.

48 килограммов меда сдано Черевковскому РПО. Хотелось сдать больше, но у них не было установки в снабжении: нет вощины, нет сахару, а заготовительная цена на мед была 98 коп. кило. В конце 1930-й год прошел неблагополучно, пчелы осенью были брошены без всякого ухода, так как никакие мои просьбы предсельсоветом не удовлетворены. Несмотря на то, что в ульях 30 пудов меду, караула не было, один улей № 35 задохся в снегу, шесть ульев во время осенней метели замело снегом, и я во время сильной метели прибежал с биржи Коптелово и откопал шесть ульев из-под снега, пчел больше половины задохлось. На состановку в омшаник пчел дано 1 сутки, снегу в ульях до отказа. Третья часть рамок заплесневела от сырости, но все-таки удалось спасти пчел благодаря своевременному зимнему уходу, добыванием подмора и вытиранием плесени. В настоящем 1931 году я занимаюсь пчеловодством на старой черной вощине, которой кооперация не могла достать даже на предложенный ей взамен вощины мед, а потому пчелы, чувствуя духоту и запах старой вощины, неудержимо роились и не дали полного дохода по случаю плохого осеннего дохода и порчи вощин от плесени. Я говорю всегда в защиту пчеловодства, потому что это для меня есть самый больной вопрос, и я всегда обращался в серьезных случаях к органам Советской власти за помощью и согласно Декрета об охране пчеловодства получал содействие и помощь, без чего пчеловодство в нашей несознательной крестьянской среде едва ли возможно. Да еще больной вопрос в том, что несознательная часть деревни считает это не работой, а получением меду даром, а пчеловод торгует медом и ничего более не делает. Такое современное отношение деревни очень вредно отражается на развитии пчеловодства и убивает весь интерес пчеловода, потому что его могут лишить избирательных прав за то, что он пчеловод. Но пчеловод должен быть вполне уверен, что он никоим образом не относится к кулачеству и что широкие массы того взгляда, что пчеловодство не пустая прихоть, а важнейшая отрасль сельского хозяйства, но требующая громадных усилий, труда и заботы со стороны лица им занятого. Высказанное я испытал на себе, когда не знаю, к какой части населения я причислен, когда при обложении сеном или хлебом всегда ставили вопрос так: отобрать у меня с полудуши 5 пудов хлеба, ведь у него меду много. Или: взять у него весь урожай сена, ведь он корову медом кормить может; да он ничего не работает, все с пчелами. Так проводились собрания в прошлую осень 1930 года. В результате оставили меня без хлеба и без сена взамен того, что я сложил все силы и здоровье в пчеловодство с семьей в 8 человек, всех нетрудоспособных, от своих нищенских средств. Я слышу, что меня надо убрать, что я не всех снабжаю медом. В настоящее время хозяйство мое в таком виде: 1/2 души земли на 8 человек, трудоспособных 2 человека, ульев 30, хлеба не сеяно, дом-изба пополам с братом, которому должен уплатить 200 рублей за произведенные работы по постройке дома. Корова одна.