Лень (май 2009)

Столкнувшись с итальянскими коллегами, российские рабочие неизменно повышали самооценку, особенно если речь шла о выходцах с юга Италии.

Разумеется, отсюда не следует, будто наши соотечественники неизменно эффективны и трудолюбивы. Но по этим показателям они отнюдь не хуже среднего европейского уровня.

И все же, несмотря на то, что итальянец или англосакс может в своем нежелании работать превзойти русского, он никогда не сможет об этом своем настроении рассказать так ярко и подробно, как наш соотечественник. Максимум на что хватает итальянца это на общую формулу dolce far nulla (сладостное безделье). Кстати, с чего вы взяли, что русское безделье сладостное? Наш человек вообще не любит находиться в состоянии покоя, если только силы его совершенно не оставили или алкоголь окончательно его не сломил.

На бытовом уровне он готов усилий потратить немерено. Особенно, если нужно решить какую-то задачу, выходящую за пределы нормы, сделать что-то не по правилам. Или, наоборот, настоять на своем. Родной язык является поразительным примером того, как энергия и изобретательность сочетаются с отказом от движения по правильному пути.

Мы, например, постоянно жалуемся на англицизмы, заполнившие нашу речь. Лет двести назад так же язык был полон галлицизмами, а еще раньше голландскими и немецкими словами. Что за безобразие, однако! Неужели невозможно перевести? Вот, в финском языке, любое иностранное слово переводится, даже если местного аналога и в помине нет. Глазу иностранца, читающего финский текст, зацепиться не за что. Ни слова знакомого, ни корня даже! Иное дело русский язык.

Наглядное и упорное стремление упростить конструкцию, использовать одно слово там, где по логике вещей требовалось бы два, вогнать в родную речь иностранное словечко без перевода, но еще и поставив его в русскую глагольную форму.

На экран компьютера выгружается инструкция к очередной программе, и я читаю варианты своих действий. Если что-то не так, можно «забанить юзера».

Понятно: ban user. В самом деле, не говорить же «запретить доступ пользователю». Длинно, скучно. И кто сказал, будто язык, насыщенный англицизмами (как прежде галлицизмами) становится непонятен без знания слов-первоисточников? Ведь даже без знания английского можно понять, что за приказом «забанить юзера» ничего хорошего не последует. Для «юзера» во всяком случае.

А вот еще одна великолепная команда: «приаттачить файл». Почему «приаттачить», ведь можно же сказать «прикрепить, присоединить». Тут уже логика упрощения не работает. И там одно слово, и тут. Перевод прямой, безвариантный. Но нет, мы переводить вообще не будем. Мы новое слово придумаем.

Главный принцип - работа не по правилам. Затащить упирающееся иностранное слово в родную речь, лишь бы только не сделать то, чего эта речь от вас вроде бы требует. Пойти в обход, обмануть логику собственного языка, но таким образом, что в итоге именно эта логика и торжествует! Потому что загнанное в русский язык иностранное слово мгновенно осваивается, уютно устраивается в предложении и начинает жить по местным правилам.

Нет ни малейшего стремления экономить энергию. Но есть горячее желание использовать ее не так, как от вас требуют. Даже если конечный итог совершенно соответствует исходному заданию. Наша способность часами смаковать собственное нежелание работать, многочисленные разговоры о том, что работа не волк и не убежит от нас в лес, связаны не столько с самим трудом, сколько с нашим отношением к себе и к своему начальству. Лень русского человека не бытовая, а экзистенциальная. Она относится к сфере убеждений и идеологических принципов. Русскому человеку стыдно признаваться в трудолюбии.

Происхождение экзистенциальной лени проследить нетрудно. Оно лежит на поверхности - в барщине, в крепостном праве. Столетия принудительной работы на «чужого» не могли не оставить свой след в культуре. Общие навыки труда развиваются независимо от того, на чьем участке ты работаешь. Но стыдно хвастаться добросовестностью на барщине. Скорее доблестью можно считать саботаж, уклонение от работы. Но и тут проблема: индивидуальное увиливание оборачивается увеличением нагрузки на остальных. Такое в общине не поощряют. Следовательно, поощряться может только смекалка, когда и свои силы сэкономил, и барскую работу все же выполнил.

Ну, или не выполнил. Но этого все равно не заметили.

Многочисленные разновидности фигуры «начальника» упирались в одну и ту же из века в век повторяющуюся ситуацию. Приказы не обсуждаются. Вопрос «почему» не задается.