Лена Дэнс (СИ)

— Ну так если не изменился, то чего сразу не узнал? Какая, нахрен, тренажорка, работа у меня нервная сейчас. Сгорает все само, хотя, знаешь, живот стал тоже появляться. Пора с пивом завязывать.

— Угум, ты б еще в камуфляжке приперся. Шапку нацепил, как у молодежи, очки. Реально, я б тебе больше двадцати пяти не дал, пока ты окуляры не отстегнул. Слушай, я ж тебя по телеку тут недавно видел, в новостях. Значит, это ты все-таки был. Я еще подумал, парень так на Славку похож…Ты там прям за спиной у *** стоял. Тебя камера на всю страну крупным планом показывает, а ты в блокноте строчишь, в нее не смотришь. Потом отошел в сторонку, почесал в репе и в нижнем полушарии и за мобилу как схватился.

— Ну, я ж говорю. Работа такая. И спасибо оператору с ***, подставил, значит, сцуко. Хотя от начальства еще пока не прилетало.

И был еще один вопрос, который я очень боялся задать Леньке и оттягивал, сколько мог. Кофе в чашках давно закончился, мы перешли просто на коньяк. В кабинете стало жарко, хозяин врубил кондей и взахлеб рассказывал мне теперь о своем состоявшемся бизнесе.

— Лень, вы еще вместе с Дэном? — наконец рискнул я.

Вместо ответа бывший танцовщик хитро прищурился на меня, подошел к рабочему столу, набрал ресепш.

— Елена, попросите моего зама по безопасности срочно заглянуть в кабинет и прихватить по пути запасные «теплые вещи» на сорокаградусный мороз. Он поймет.

Так в клубе мы всегда называли выпивку, которой не хватило к основному застолью.

— У вас какие-то проблемы, Леонид Владимирович, с тем гостем?

— Нет. Елена, просто передайте Денису Вадимовичу, что мы ждем его вместе с очень хорошим старым другом… И это, Славка, прости меня за то кафе. Покойная Нелли очень ругалась, что я тогда пьяный домой завалился и всех собак на тебя вешал. Мы квартиру после ее смерти продали, вот и сюда средства вложили.

— Да ладно. Чего уж там. Что было, то было.

Потом мы с ним и Дэном, как в молодости голоснув и поймав такси, отправились в небольшой чешский ресторанчик, располагавшийся уже ближе к моему дому. О судьбе других танцовщиков «Моно», работавших в клубе в одно время с Ленькой, мы старательно не говорили.

Макс погиб в возрасте двадцати шести лет от передоза.

Тедда, рискнувшего возвращаться домой в одиночку, забила насмерть толпа неонацистов.