Лена и ее любовь

Людвиг в Мадриде. Вернется только в среду после Троицыных выходных. Никто ее не встречает, вот и автобус без нее уехал. В руках чужая визитка, при этом чувство, что субботний вечер мог бы завершиться и повеселее.

— А мы ведь знакомы, — произнес в этот момент позади нее чей-то голос.

В среду все и произойдет, и нельзя будет помешать происходящему. Даже погода станет ветреной и хмурой. В среду, за спиной у Лены и Людвига, рабочие займутся разборкой карусели на праздничной ярмарке. А они с Людвигом станут ссориться под сердитый ветер в лицо, не пускающий к ним лето. Вороны начнут ворошить помойку между ярмарочными будками, с достоинством, словно между прочим, переворачивая одну за другой грязные бумажки в поисках корма. По непостижимым причинам Лена и Людвиг окажутся у фонтана на замусоренной ярмарочной площадке. Только чтобы немного, совсем немного пройтись. Безостановочно будут ходить и ругаться. Там, около автодрома, мужчины в ковбойских шляпах, проверяя новые колонки для следующего раза, заведут Марианну Розенберг. «И я как ты, а мы песок и море, и оттого я так тебя люблю», — против ветра запищит та детским голоском из четырех пар новых колонок. Даже вороны, и те нахохлятся в такую погоду, какая будет в среду. Лена наденет зеленую юбку, и парни с ярмарки станут при Людвиге пялиться на ее ноги. А они с Людвигом как пойдут орать друг на друга, но дело вовсе не в словах, которые они выкрикнут. Только эта площадка поймет, в чем было дело, разглядев подлинный смысл в видимой бессмыслице. Потому что эта площадка, какая бы она ни была маленькая и замусоренная, знает людей. Площадка у подножья Красных гор. Но не будь Красных гор на свете, так часто думала Лена, она и вовсе не разобралась бы с собственной жизнью.

— А мы ведь знакомы.

Автобус тронулся от светофора, она обернулась.

Лицо, действительно, знакомое. Посмотрела по случайности на него чуть дольше, чем намеревалась. Потом приняла задумчивый вид. Вот так оно начиналось.

— Точно, я вас знаю, — настаивал молодой человек.

— Я вас тоже.

— Вы учительница немецкого у моей младшей сестренки.

— А вы вратарь на второй день Рождества, — и она взялась за синий чемодан, поскольку тот повалился на бок. А он посмотрел на чемодан, потом на ее плечи. И глаза у него вдруг стали с поволокой. Эдакий весенний взгляд мужчины, прилипчивый и полный ожидания. — Помните? На второй день Рождества.

— Помню, конечно, — согласился он. — Нам в тот день пришлось прервать игру из-за погоды.

— К тому времени я уже ушла, — сказала Лена. А почему она говорит «я» вместо «мы»?

— Проводить вас до дому? — спросил он, указав на два чемодана и взявшись за ручки. «Make you sweet»[15], — прогремело из открытой машины, когда та промчалась мимо. Рот у него капризный. Явно любимец женщин. Тащил оба чемодана, она за ним. Съемки сериала «Все вместе, каждый за себя» завершены. Устала, занервничала, лицо подурнело от ежедневного грима.

— Я ищу свою сестренку.

Лена была уверена, что к вокзалу он явился искать девочку в возрасте той, младшей, сестренки на сегодняшний вечер. Девочку на пути с ярмарки, куда в возрасте Лены уже не ходят. Разве только имея малолетнюю дочь с ресницами, удлиненными тушью как мушиные лапки, дочь, которая болтается возле автодрома и которую с наступлением темноты домой можно уволочь только за волосы. На ходу он повернулся:

— Думал, может, вы ее видели.

— Я вовсе не учительница.

Открыл дверь машины и, поймав его взгляд, прочитала: выглядишь неплохо, но все равно неудачница. В последующие недели она часто додумывала за него разные фразы. Использовала его немногословность для ведения внутренней беседы. Опустила козырек от солнца, глянула на себя в крошечное зеркальце. Кто сказал, что неудачливый человек теряет ценность?

— Что такое?

— А лет вам сколько? — спросила Лена.

Отец его владеет булочной у Цветочного фонтана.

Двадцать с лишним лет назад, когда Лена уезжала из города, он пошел в детский сад. По возвращении из Берлина С. показался ей пыльным пригорком на лунной поверхности. Этот город она не могла принять, как те, другие города, увиденные ею ночью с заднего сиденья такси на пути в гостиницу, в одноместный номер прямо рядом с лифтом, неутомимо скребущим стенку. Шум приглушен стенкой, оттого еще более неприятен. Во время таких ночных поездок ее часто охватывало неожиданное желание, и еще желание разделить это желание. Тогда она смотрела в боковое окошко в поисках какого-нибудь чужого тела, будто выискивает место для парковки. Потом, возжелав Людвига, она про то желание позабыла. Людвиг, должно быть, лет на десять и на целую мыслящую сущность старше человека с ней рядом.

Не пристегиваясь, держа руль одной рукой, он то и дело поглядывал на нее.

— Адриан, — произнес он. — Меня зовут Адриан.

Ничего больше не сказал, и она зарыла в свои волосы пятерню.