Лени Рифеншталь

Хайнц Яворски, отказавшийся работать с Лени в «Триумфе воли» по политическим соображениям (каковые не помешали ему участвовать в работе над «Олимпией»), оставался в добрых отношениях с Лени на протяжении большей части своей жизни. Он ни разу ничего не сказал ей в ущерб. Обучение у Шнеебергера стяжало ему репутацию хорошего воздушного кинооператора, и в 1934—1935 гг. оба они, вместе с Удетом, участвовали в съемках 90-минутного фильма «Чудеса полета» [67].

Впрочем, едва грянула война, Яворски отбросил прочь свои политические принципы и принял участие в создании многих пропагандистских и документальных фильмов, включая «Крещение огнем» и «Кампания в Польше». И тут судьба явила свое коварство: всплыло на поверхность, что у него бабушка — еврейка, и беднягу тут же разжаловали из лейтенантов технической службы. Не на шутку встревоженный, чем это может обернуться, он спросил совета у Лени. Та обратилась к Вальтеру Френтцу (который в это время уже был официальным кинооператором люфтваффе в ставке Гитлера) с просьбой похлопотать за Яворски перед самим Мартином Борманом, но последний в ответ на его ходатайство огорошил холодным советом: «Занимайся своим делом, а то самому хуже будет». За Яворски вступился Удет, пригласив его к работе над двумя документальными лентами, связанными с воздушной съемкой; но после самоубийства Удета в 1941 году Яворски вновь оказался на положении рядового солдата.

«Не высовывайся, — сказала ему Лени. — Делай, что велят, не больше и не меньше. Твоя главная задача — постараться выжить». Именно так он и действовал, и, по его мнению, уже в это время у Лени сложилось убеждение, что немцы будут разбиты. «Гитлера окружают бандиты», — объясняла она.

Яворски был в хороших отношениях с Фрицем Хипплером из Кинопалаты, и это позволило ему служить в армии в качестве кинооператора; в интервью, которое он дал Гордону Хитченсу в 1973 году, он заявил, что позже сражался с камерой в руках в рядах французского Сопротивления, снимая некие материалы о действиях в Тунисе. Впоследствии Яворски эмигрировал в Америку.

Решив поведать миру о своем опыте работы в качестве военного кинооператора [68], Ханс Эртль рассказывает, как жарил яичницу на раскаленной броне танка Роммеля [69]в Ливии, как стоял вместе с баварскими горными частями на вершине Эльбруса на Кавказе. Вилли Цильке провел большую часть военной годины в сумасшедшем доме, куда попал по причине нервного истощения, вызванного работой над «Олимпией» [70]. В интервью Гордону Хитченсу Яворски повествует и о судьбе других сподвижников Лени, работавших над этой картиной: Ханс Готтшальк пошел ко дну вместе с военным кораблем «Бисмарк», Эберхард ван дей Хейден сражен при съемке парашютного десанта, сброшенного для взрыва моста, работавший с Лени в Гренландии ученый Эрнст Зорге стал важным шпионом в пользу Советов [71], Гуцци Лантшнер, как и Эртль, уехал после войны в Южную Америку.

Смерть Эрнста Удета, обстоятельства которой к тому же не сразу прояснились, потрясла его многочисленных друзей, в том числе и Лени — по ее словам, генерал-полковник люфтваффе позвонил ей рано утром того самого дня, когда наложил на себя руки. Хотя она так никогда и не смогла до конца простить Удета за то, что тот сманил от нее Шнее-бергера, соблазнив прелестями бесшабашной жизни, но все же не могла и вычеркнуть его из своей жизни. Пускай он пил, как бочка, пускай бегал за каждой юбкой — но кто умел удачнее его вставить острое словцо в разговор, кого всегда единодушно признавали душой компании! Она всегда с теплотой вспоминала, как он брал ее с собой в полеты на своем легком самолетике, катая то над Альпами, то над Гренландией, и обожал пугать ее своими виражами до полусмерти. Глядя на биографию Удета, не знаешь, где кончается фантазия и начинается реальность. В фильмах Фанка он всегда играл самого себя — всякий раз, когда по сценарию разыгрывалась драма, наш крылатый герой неизменно спешил на выручку. Но и в реальной жизни, когда на Северной стене Эйгера пропала первая экспедиция альпинистов, не кто иной, как Удет подлетел на опасно малое расстояние к зловещей стене и увидел окоченевшее тело у Погибельного бивуака! И не кто иной, как Удет сбрасывал провиант попавшим в западню на Восточном склоне горы Ватцманн подросткам — двоюродным братьям Фре-ям! Его популярность, бесстрашие в воздухе и приятельские отношения с Герингом, восходящие еще к Первой мировой войне, стяжали ему высокое положение в новом люфтваффе, даже при том, что он сперва отклонял предложения Геринга. У него абсолютно не было ни интереса к политике, ни желания снова облачаться в военный мундир. Жизнь, которую он вел прежде, была именно той, которую он хотел вести. Наслаждался славой и свободой, ощущал себя веселым добрым повесой, и не желал ничего, кроме как продолжать летать.