Ленин

– Часть вывозим за город, где завтрашние осужденные приготавливают уже для них и для себя могилы. Других забирают в госпиталь, где учатся на них врачи. Один профессор часто сюда приходит и говорит, что наступили хорошие времена для науки, так как трупов вдоволь! Никогда не известно, кому и чем можно угодить!

Он засмеялся пискляво, широкой ладонью заслоняя рот.

Они взошли по лестницам на второй этаж. Всюду стояли солдатские посты. Издалека доносились крики, стоны, плач. Разносились глухие отголоски выстрелов.

Ленин шел выпрямившись, дышал тяжело, чувствовал потрясающую его дрожь.

Они вошли в просторную приемную с ведущим вглубь помещения коридором, где у каждой двери прохаживались китайские солдаты.

– Сообщу товарищу председателю ЧК… – сказал сидящий у письменного стола блондин с усталыми, покрасневшими глазами.

После его ухода Ленин всей силой воли сдержал охватывающее его возмущение. Здесь было тихо. Только от времени до времени раздавались хриплые голоса китайцев и звонки, назойливые и нетерпеливые.

Служащий долго не возвращался. Стоящие у дверей солдаты поглядывали на неизвестного им человека презрительно и загадочно. Знали, что прибывающим сюда по разным делам редко удается покинуть здание. Когда уже кто-то вошел в эту приемную, почти никогда отсюда не выходил. На муки можно было прийти этой дорогой, для замученных существовали другие выходы.

Ленин подумал: «Создали мы государство в государстве. ЧК может стать сильнее Совнаркома…».

В глубине коридора открылись двери, и в приемную быстрым шагом вошел Дзержинский.

– Я пришел, Феликс Эдмундович, – произнес Ленин. – Трудно до вас дойти!

– Думал, что приедете на машине, а в это время доложили мне, что какой-то человек несколько раз прошел перед местопребыванием ЧК… мы должны быть осторожны. Нас подстерегают.

– У вас хорошая разведка… – заметил Ленин с улыбкой.

– Товарищи Блюмкин и Ягода являются специалистами по разведке, – отвечал Дзержинский. – Пожалуйте ко мне!

Они шли коридором. На дверях виднелись надписи: «Комиссия следственная тов. Розсохина», «Комиссия следственная тов. Озо-лина»… белели таблички с фамилиями Риттнера, Менжинского, Артузова, Гузмана, Блюмкина.

– Здесь мы добрашиваем подсудимых, – объяснил Дзержинский, видя, что Ленин читает надписи. – В конце коридора помещается зал коллегии ЧК и две комнаты: бюро статистическое и архив.

– А оставшаяся часть здания?

– Камеры общие и отдельные для заключенных. Для особых обвиняемых – темницы в полуподвалах и подземельях, – ответил он, гордый порядком, царящим в организации.

– В центре города! – удивился Ленин.

– Знамена должны висеть в местах заметных, посещаемых! – засмеялся тихо Дзержинский. – Мы являемся знаменем власти пролетариата, кровавой мести и насилия над его врагами. Мечтал о размещении в Кафедральном Соборе Св. Василия, но здание не годится!

– Парадоксальное намерение! – воскликнул Ленин.

– Парадокс заменяет нам логику, товарищ! – снова засмеялся Дзержинский. – Все, что делаем, является парадоксом, и осуществляя его, мы набираемся необычайной силы и обаяния в глазах людей с архаичным трусливым мышлением.

– Заметьте, Феликс Эдмундович, что парадоксом можно долго продержаться?

Дзержинский пропустил вперед Ленина и, глядя на него, произнес выразительно:

– Только при четком функционировании ЧК, товарищ! Ручаюсь вам.

Они уселись. Дзержинский закурил папиросу и задумался, содрогаясь лицом и трогая дергающиеся веки. Ленин осмотрел кабинет.

Письменный стол, два кресла, три стульчика, широкая софа со смятой постелью. На полу светло-розовый, толстый ковер с черными пятнами в нескольких местах. На столе среди красных папок с бумагами и на стене за столом Ленин заметил пистолеты, маузер и парабеллум.

– Товарищ живет в своем кабинете? – спросил Ленин.

– Нет! – возразил Дзержинский, глядя на него подозрительно – У меня есть несколько конспиративных квартир. Не доверяю даже своим людям, так как и среди них были предатели. Со всех сторон на меня охотятся.

Он умолк и склонился над бумагами, проглядывая их и подписывая.

Закончил и пробормотал:

– Здесь у нас документы для расхода ста пятидесяти людей. Группа белых агитаторов, действовавших в деревне…

– Для расхода? Что это значит? – поинтересовался Ленин.

– Для уничтожения, так как следствие закончено, – ответил Дзержинский. – Можем начинать с Владимировым?

Ленин кивнул головой. Дзержинский снял трубку телефона и бросил короткий приказ:

– Немедленно явиться ко мне товарищу Федоренко! Препроводить ко мне арестованного из камеры тридцать один. Иметь в готовности камеру семнадцатую! Когда позвоню, привести ко мне!

Скоро постучали в дверь. Дзержинский быстро схватил со стола револьвер и. направив его в сторону дверей, сказал:

– Войти!

На пороге стоял человек, совершенно, казалось, неуместный в этом мрачном месте. Высокий, стройный, гладко выбритый и старательно причесанный, держался свободно и высокомерно. Отглаженный темно-синий костюм сидел безупречно на худощавой элегантной фигуре, светлый галстук и высокий жесткий воротничок свидетельствовали о культурных манерах их обладателя.