Ленин

– Давно намеревался пригласить вас к себе, чтобы попросить прощения за нелепости, которыми все чаще угощаю класс. Впрочем, для него это весьма удобоваримая пища, но перед вами, который, как я сделал вывод из вашего ответа, не только много читал, но смог также понять, чем является наша прекрасная современность, чувствую себя всегда пристыженным.

Владимир смутился и что-то бурчал.

– Нет, прошу не перечить! Знаю все же сам и отдаю себе отчет в своих поступках, – прервал его профессор.

– А чего вы хотите? «Рада душа идти в рай, только грехи не пускают!». Не отношусь к героям! Боюсь собственной тени, только что куратора округа или губернатора! Кроме этого, слабый из меня человек, очень слабый!

Он провел гостя в гостиную, где сидело несколько особ, по-видимому, приезжих, так как Владимир никогда их в городе не встречал.

Один из присутствующих, в студенческом мундире, рассказывал о жизни в столицах; картина, представленная с ораторским пылом, с повествовательным талантом и иронией, еще больше укрепила Ульянова в мысли о целенаправленности существования хотя бы мечтательной партии «Народ и Воля».

– Господа! – кончил студент свой рассказ. – Был, как знаете, сослан в Сибирь и скажу вам, что там во сто крат лучше, чем в Петербурге, под опекающим крылом милостивого государя императора, наисветлейшего хозяина всей России Александра Александровича! Там есть ненависть и ожидание чего-то нового, неминуемого. В столице мрак египетский и клейстер; в мозгах – семь худых коров фараоновых!

– Безнадежная ситуация! – буркнул один из гостей.

– И так, и нет! – воскликнул студент. – Все пытаются ни о чем не думать, и, однако, ощущают, что это долго не продлится. Что-то должно случиться!

– Но что? – спросил Остапов.

– Не знаю! Одно только заслуживает доверия, что все больше людей закончит хорошо поставленный университет – тюрьму! Оттуда выходят людишки, готовые на все! – произнес он со смехом. – Не будут это наши доморощенные якобинцы с лояльными душонками, несмотря на театральные бомбы, спрятанные за пазухой!

«Ага!» – подумал Владимир и пошевелился живей на стуле.

Студент взглянул на него подозрительно.

– Гм… – буркнул он. – Молодых гостей пригласил господин профессор.

Остапов усмехнулся.

– Это брат Александра Ульянова, – шепнул он и добавил громко, – Владимир Ильич, несмотря на свой молодой возраст, очень рассудительный молодой человек.

– Если так, это уже хорошо! – произнес студент. – Итак, плыву дальше! Расскажу вам, господа, что виделся с Михайловским, Лепешинским и другими, которые испытали и железных решеток, и чистого воздуха сибирского. Уже иначе болтают, хотя и не так, как те, которые понюхали Маркса.

– Какие же течения? – спросили.

– Течения светлые – никаких разговоров, только революция, общая, всероссийская, против царя всероссийского, вот что! – закончил студент, смелыми глазами смотря на слушающих.

– Всероссийская революция!

Воцарилось долгое молчание. Никто не знал, что можно сказать в отношении такой серьезной новости.

И внезапно отозвался гимназист. Лицо его было бледное, но угрюмые глаза смотрели твердо, голос не выдавал никакого волнения. Чувствовалась в нем даже холодная дерзость:

– Похоже, господа из свежего сибирского воздуха ничему не научились или не поняли Маркса. На дне их души дрожит, как овечий хвост, эта самая лояльность, какую здесь забрасывает «Народ и Воля». И это правда! Партия эта имеет лояльную душу. Вся российская революция не может удаться – это смешной план! Крестьяне в настоящее время не поднимутся против церкви; против полиции и врачей – разумеется, но истребивши этих враждебных им людей, на коленях поползут к ступени трона и положат царю взятку – головы полицейских и врачей! Революция должна быть направлена не против царя, но против всего, чтобы камня на камне не осталось, чтобы трава десять лет не смела расти на поле битвы! Такую революцию может совершить не глупый, темный народ, но одна организованная, смело выступившая под лозунгом партия!

Все с удивлением слушали юношу с выступающими монгольскими скулами и раскосыми глазами. После долгого молчания студент хлопнул в ладоши и воскликнул:

– Я вам скажу, что об этом мальце услышит весь мир! Запишите, что он сказал в эту минуту. Этого парня с головой как Бога люблю!

С этого времени между Остаповым и его учеником был немой договор. Профессор преподавал историю только для него. Говорил смело и открыто. Особенно он воодушевлялся, рассказывая о декабристах, которых обожал. Рылеев, Пестель, Волконский возбуждали в нем настоящий восторг. Замечал, однако, что Ульянов слушает его с холодным равнодушием. Закончил он лекцию уже с меньшим пафосом и искал позже Владимира в гимназическом коридоре.

– Что вы думаете о декабристах? – спросил, касаясь его плеча.

– Думал, что были романтиками, – парировал он. – Революция, начатая самым слабым, ненавидимым классом – это авантюра, маленький, ничего не значащий эпизод!