Ленин (американский вариант)

А вот в Советской России правительство не только терпит убийства политических противников, но и само приказывает их совершать, и это совершенная правда. Происходят такие убийства ежедневно. Я сейчас говорю не только о таких оставшихся безнаказанными преступлениях, как убийство Шингарёва и Кокошкина – а расправа с ними была гораздо отвратительнее, чем немецкие убийства, хотя бы потому, что два депутата не были боевиками, арестованными с оружием в руках как Карл Либкнехт и Роза Люксембург. Шингарёв и Кокошкин были мирными, беззащитными людьми, к тому же нездоровыми. Их подло убили в больнице! Правительству Ленина имена убийц были хорошо известны, их даже публиковали в газетах. Ленин не осмелился или даже не пожелал наказать убийц, хотя от преступления отмежевался. Происходило это в первые дни большевистского строя, когда правительство было ещё относительно мирным. Сейчас аресты происходят ежедневно, люди берутся «государственной властью под свою охрану», только для того, чтобы быть бесчестно и цинично убитыми сотнями по приказу советского правительства, без суда, часто без предъявления формальных обвинений в чём бы то ни было, их участь не фиксируется ни в каких документах. Перед лицом таких событий глава советского правительства смеет лицемерно обвинять немецкое демократическое правительство «социалистических патриотов» в убийстве Карла Либкнехта и Розы Люксембург. Это вершина цинизма!

Цитаты из ранних сочинений Ленина, приведённые выше, доказывают ложность его утверждений, что террор был ответом большевиков на преследования (несчастнейшие люди!), на заговор империалистов и на контр-революционные действия. Ленинский террор с самого начала был предумышленным. Но какова же его ценность?

Я не настолько наивен, чтобы думать, что бесстыдство большевиков может им повредить в глазах безразличной публики или «перед судом истории». Политическая жестокость никогда не подвергается осуждению, если достигает цели. В наши дни ненависти и насилия, в нашем мире железа и крови осуждают разве что тех, кто жесток недостаточно. Пролившие больше всего крови удостаиваются звания великих, настоящих, могучих. Сумевшие же обойтись без кровопролития запоминаются слабыми, неспособными, бессильными. Обычный упрёк в адрес князя Львова и Керенского заключается в том, что они не расстреляли Ленина, как только он впервые открыл рот. Сам Ленин не понимает такой глупости с их стороны, и даже ненавидит их за это.

Нет, история не осудит большевиков за десятки тысяч погибших граждан, так же как история не осудит тех, кто выкупит Россию из плена ценой жизни десятков тысяч большевиков. Генерала Маннергейма – героя, который получил русский Георгиевский крест и немецкий Железный крест в одной и той же войне, не дискредитировал расстрел пяти тысяч рабочих. Так же никакие дела не дискредитируют Урицкого и Ленина. «Исторические обвинения» проходят по разряду словесных игр для интеллектуальной публики, все политики знают это. За последние два года я встречал бесчисленное множество маленьких Робеспьеров и Наполеонов в буржуазном или социалистическом оперенье, которые открыто гордились своими зверствами «во искупление России» и скорее примеряли жестокость для более эффектного позирования на будущих исторических литографиях.

Нам действительно всё время возражают при помощи одного и того же довода: во время Французской революции, оказавшей сильнейшее влияние на воображение всех демагогов нашего времени, происходили убийства, преступления, зверства не уступающие нынешним! Очень нравится этот аргумент и Ленину: «Вы упрекаете нас в жестокости? Но в 1793 году буржуазия была жестока ничуть не меньше нас!

В истории нет недостатка зловещим прецедентам большевистского террора. Массовые убийства в Париже были так же ужасны, как ужасны массовые убийства в Петрограде нашего времени. Массовые затопления в Нанте ничуть не лучше затоплений в Кронштадте и в Севастополе. Сансон со своей гильотиной ничуть не лучше китайских расстрельных команд на службе в ЧК.