Ленин. Человек, который изменил все

Анна Ильинична встретила его по приезде в Россию. «ВИ был очень доволен своей поездкой… Он рассказывал по возвращении, что отношения с Плехановым установились хотя и хорошие, но довольно далекие, с Аксельродом же совсем близкие, дружественные»¹⁶⁵. Плеханов же позднее откровенничал: «Как только я познакомился с ним, я сразу понял, что этот человек может оказаться для нашего дела очень опасным, так как его главный талант – невероятный дар упрощения»¹⁶⁶.

Вернувшись в Петербург, Ульянов поселился в Большом Казачьем переулке, неподалеку от Сенного рынка. Он все еще числился помощником присяжного поверенного. «Несколько раз брат и выступал, но, кажется, только по уголовным судам, по назначению суда, то есть бесплатно, причем облекался во фрак покойного отца, – подтверждала Анна Ильинична. – В это время круг его знакомых был уже довольно широк; он много бегал и суетился»¹⁶⁷.

Как литератор Ульянов был чрезвычайно плодовит. Он стремительно покрывал своим мелким угловатым почерком толстые тетради, в которых доставалось в основном по-прежнему народникам. Однако основные усилия Ульянова были теперь направлены на создание новой, первой на территории России социал-демократической организации. После его возвращения в столицу, писал Кржижановский, связи с группой «Освобождение труда» помогли питерским социал-демократам «расширить круг своих русских знакомств. К этому времени относится наше сближение с Мартовым, доктором Ляховским, а также с социал-демократическими кружками в Н.-Новгороде, Москве, Ивано-Вознесенске, Вильне и в некоторых волжских городах»¹⁶⁸. То, что войдет в историю как «Союз борьбы за освобождение рабочего класса», сложилось в ноябре 1895 года из двух групп, одну из которых возглавлял Ульянов, другую – Мартов.

Юлий Осипович Мартов (Цедербаум) родился в Стамбуле в очень богатой семье. Его дед был основателем первых еврейских газет и журналов в России, отец работал в Русском обществе пароходства и торговли, был корреспондентом «Петербургских новостей» и «Нового времени». Учился Мартов, как и Потресов со Струве, на естественном отделении физмата Санкт-Петербургского университета, откуда его исключили за распространение нелегальщины и выслали в Литву. Отбыв наказание, Цедербаум вновь вернулся в столицу.

На Мартова наш герой произвел тогда благоприятное впечатление. «В. Ульянов был еще в той поре, когда и человек крупного калибра, и сознающий себя таковым, ищет в общении с людьми больше случаев самому учиться, чем учить других. В этом личном общении не было и следов того апломба, который уже звучал в его первых литературных выступлениях, особенно в критике Струве… Но и в отношениях к политическим противникам в нем сказывалась еще изрядная доля скромности»¹⁶⁹.

Вновь созданная организация начала подпольные операции и агитацию раньше, чем успела оформиться. Неподписанная листовка к бастовавшим рабочим шерстяной фабрики Торнтона (автор – Ульянов) была ее первым обращением вовне¹⁷⁰. За ней в столице стали появляться и другие марксистские печатные прокламации. Вспоминал Шелгунов: «Их было выпущено четыре или пять… Под ними стояла подпись “Группа социал-демократов”. ВИ поставил вопрос о том, что нужно создать организацию». Ее основы закладывались на тайных встречах на снятой Шелгуновым конспиративной квартире¹⁷¹.

От прокламаций решили перейти к газете. В первый номер планировавшейся к изданию «Рабочей газеты» была заверстана написанная Ульяновым передовица «О чем думают наши министры?»¹⁷². Но первыми читателями газеты стали не трудящиеся столицы, а сотрудники спецслужб, которые на этом этапе и пресекли деятельность Ульянова с коллегами. Сильвин запомнил «торжественное собрание всего нашего кружка на квартире Степана Ивановича Радченко 6 декабря 1895 года, где читался первый номер “Рабочего дела”, все статьи которого принадлежали членам нашего кружка, включая Мартова… Этот номер в рукописи был арестован в ночь на 9 декабря у Ванеева, который должен был передать его в типографию»¹⁷³. Крупская немного иначе описывала фабулу событий: «8 декабря было у меня на квартире заседание, где окончательно зачитывался уже готовый к печати номер. Он был в двух экземплярах. Один экземпляр взял Ванеев для окончательного просмотра, другой остался у меня»¹⁷⁴.

Девятого декабря пошли аресты, в тюрьме оказалась добрая половина организации, включая и Ульянова. Так появились новые «декабристы». «Чтобы доказать, что полиция ошиблась в адресе», и тем облегчить участь арестованных товарищей, оставшиеся, с Мартовым во главе, решили ускорить официальное оформление организации: 15 декабря была выпущена прокламация, впервые обращавшаяся к рабочим от имени «Союза борьбы за освобождение рабочего класса»¹⁷⁵.

«Двоих из нас это тюремное заключение сломило навсегда, – говорил Кржижановский. – А. Ванеев получил жесточайший туберкулез, скоро сведший его в могилу, а П. Запорожец захворал неизлечимой формой мании преследования»¹⁷⁶. Ульянова тюрьма скорее закалила.