Ленин. Дорисованный портрет

Как иногда сенсационные сведения оказываются запрятанными именно потому, что лежат на виду у всех! Сообщённое Ленсбери должно было, вообще-то, изучаться, например, в советской средней школе, как важнейший исторический факт! Не то что студенты в СССР, но каждый школьник должен был бы знакомиться со следующими словами Ленсбери, относящимися к началу тридцатых годов (жирный шрифт мой):

«Вспоминая слова Ленина о позиции других держав и о вооружениях, я убеждаюсь, что мир с каждым днём приближается к новой мировой войне и одна из главных причин этого заключается в том, что Ленин не был понят. Он настойчиво подчёркивал, что он и его друзья не хотят создавать большую военную машину, что Россия навсегда покончила с какими бы то ни было империалистическими целями и что хотя они и верят в мировую революцию, которая осуществит переход от капитализма к социализму, но в каждой стране массы должны сами решать вопрос о своём освобождении.

Он совершенно не скрывал и не отрицал намерения III Интернационала создать всемирный рабочий интернационал для объединенных действий и пропаганды. Но, несмотря на это, я совершенно убеждён, что если бы Англия, Франция и Америка признали Советское правительство в то время, когда я интервьюировал Ленина, история прошедших лет была бы во многом иной и гораздо более мирной…»

Это ведь свидетельство о естественно мирном характере ленинской внешней политики с другой стороны баррикад, исходящее от крупнейшего политика буржуазного Запада! Какой, казалось бы, выигрышный, богатый факт для массовой советской пропаганды! Однако отрывки из «ленинской» главы книги Ленсбери были опубликованы в хрущёвском СССР в 1963 году лишь в журнале «Новое время» и тут же преданы забвению.

Думаю, это было не случайным…

Вот ещё одно важнейшее свидетельство Ленсбери:

«Он сказал мне на прощанье несколько слов, которые следовало бы запомнить всем руководителям масс… Ленин сказал:

— Ленсбери, вы хотите лёгкой жизни?

Я ответил:

— Нет.

— Это хорошо, — сказал он, — мы никогда не должны позволить рабочим думать, что социальная революция означает лёгкую жизнь. Напротив, она может означать ещё больший труд, потому что нужно будет сделать очень многое для исправления мерзостей капитализма. Но мы должны учить рабочих, что они будут работать на себя и каждый час труда будет приближать их к благосостоянию».

Сам Ленин лёгкой жизни не искал, не имел и не знал — за исключением тех суммарно нескольких месяцев, когда он ещё мог позволить себе почти беззаботно колесить с Крупской по Европе, идти по горным тропам Швейцарии и…

И мечтать о времени, когда у него абсолютно не будет свободного времени, потому что он будет практически заниматься социалистическим преображением мира.

АНГЛИЙСКИЙ скульптор Клэр Шеридан (1885–1970) приехала в Россию в сентябре 1920 года, чтобы создать скульптурный портрет Ленина, и провела в Москве около двух месяцев… Позднее она написала о Советской России две книги, одна из которых называлась «Nuda veritas» («Обнажённая правда»). Написала она и о Ленине.

Ленин согласился позировать Шеридан. Точнее, не позировать, конечно. Он просто позволил Шеридан работать по нескольку часов в день в его кабинете во время его собственной работы… Возможность, предоставленная англичанке, была, фактически, уникальной — кроме неё лишь Натан Альтман, тоже работавший над скульптурным портретом Ленина до Шеридан, имел возможность полтора месяца часами наблюдать Ленина за работой… (Именно наблюдать, так что все эмигрантские россказни художника Юрия Анненкова о якобы его беседах с Лениным об искусстве во время позирования — не более чем мистификация, на которые Анненков был горазд. Скажем, родившийся в казахстанском Петропавловске Акмолинской области, он указывал в своих автобиографиях местом рождения Петропавловск-Камчатский…)

Шеридан не то что коммунисткой не была, она вообще ничего не понимала, по её же признанию, ни в экономике, ни в политике. Герберт Уэллс сказал ей однажды: «Какая жалость, Клэр, что вы не образованны»… Что ж, для Шеридан её эмоциональные порывы были действительно важнее формального знания, но тем ценнее то, как увидела и поняла Ленина она — человек чувства, а не мысли, но человек профессионально наблюдательный.

Благодаря Шеридан мы знаем кое-что о «технологической» стороне повседневной кремлёвской работы Ленина:

«В комнате всё дышало покоем, и Ленин углубился в книги… Даже когда я кружила около него, пытаясь измерить расстояние от уха до носа, он, казалось, совсем не замечал моего присутствия. Он сразу же как бы совершенно выключился, сосредоточился на своей работе и был уже целиком поглощён ею.