Ленин. Дорисованный портрет

Заканчивалась же статья ярко, как и положено в программной статье:

«Перед нами стоит во всей своей силе неприятельская крепость, из которой осыпают нас тучи ядер и пуль, уносящие лучших борцов. Мы должны взять эту крепость, и мы возьмём её, если все силы пробуждающегося пролетариата соединим со всеми силами русских революционеров в одну партию, к которой потянется всё, что есть в России живого и честного. И только тогда исполнится великое пророчество русского рабочего-революционера Петра Алексеева: „Подымется мускулистая рука миллионов рабочего люда, и ярмо деспотизма, ограждённое солдатскими штыками, разлетится в прах!“»[63].

«Искра» пришла в мир накануне нового — XX века. И в наступившем первом году нового XX века первые «Искры» полетели в Россию. Это было символично, но прежде всего это было своевременно! Причём самым важным и новым в партийном «предприятии», начатом Лениным, было то, что оно ещё до его начала было поставлено основательно, и поставлено именно так, как видел его Ленин. То есть были заранее продуманы и подготовлены каналы нелегальной переправки «Искры» в Россию, продуманы способы распространения и подобраны люди… Вводился особый институт «агентов Искры», выполнявших роль полномочных представителей редакции. Это обеспечивало оперативность, многослойность работы и необходимую подстраховку. Не всё сразу наладилось, но, как говорят немцы: «Хороший план — наполовину исполненный план».

Уже в марте Отделение по охранению общественной безопасности и порядка департамента полиции российского МВД (проще — «охранка») установило, что во главе «Искры» стоит Ленин. Минскому генерал-губернатору было предложено «установить наблюдение за распространением газеты, проникающей через пограничные пункты».

Возврат Ленина в Россию становится невозможным. Впрочем, не в одном «сгоревшем» загранпаспорте было дело — загруженность Ленина партийными и издательскими заботами всё возрастала и держала его в Европе надёжнее любых правительственных запретов.

Он уже выбрал судьбу, но и здесь всё было сложно… Историки партии самым странным образом не обращали внимание и на ещё одну чисто личную запись Ленина, сделанную им в 1900 году. Эта запись была опубликована лишь после смерти Ленина в первом Ленинском сборнике. И она имела очень нерядовое для Ленина значение!

В субботу 29 декабря 1900 года — накануне не просто очередного Нового года, но накануне нового века, собрались вместе Ленин, Потресов («Арсеньев»), Засулич («Велика»), Струве («Близнец») и жена Струве.

Разговор был долгим и тяжёлым, и, оставшись один, уже в два часа ночи, Ленин взялся за перо и записал (жирный курсив везде мой):

«Мне хотелось бы записать свои впечатления от сегодняшней беседы с „близнецом“. Это было знаменательное и „историческое“ в своём роде собрание (Арсеньев, Велика, близнец + жена + я), по крайней мере историческое в моей жизни, подводящее итог целой — если не эпохе, то странице жизни и определяющее надолго поведение и жизненный путь.

По первоначальной передаче дела Арсеньевым я понимал так, что близнец идёт к нам и хочет делать шаги с своей стороны — оказалось как раз наоборот. Произошла эта странная ошибка оттого, вероятно, что Арсеньеву очень уж хотелось того, чем „манил“ близнец, именно… корреспонденций, а „чего хочется, тому верится“, и Арсеньев верил в возможность того, чем манил близнец, хотел верить в искренность близнеца, в возможность приличного modus vivendi („способа ужиться“. — С. К.) с ним.

И именно это собрание окончательно и бесповоротно опровергло такую веру…»[64]