Ленин и Керенский 2017. Всадники апокалипсиса

Агентесса «Прима» готовилась к выходу в свет тщательно: изнуряющие занятия в фитнесе (1,5 час.), расслабляющее лежание-сидение в салоне красоты (3 час.), возбуждающее копание в гардеробной комнате (40 мин.). День заканчивался, начинался рабочий вечер – авто представительского класса ожидало у подъезда респектабельного дома на Остоженке. Оставались последние штрихи макияжа. Как всегда, в последнюю секунду возникла проблема: пряжка на «лабутенах» никак не застегивалась – дырочки на ремешке новеньких туфель не разработаны. Уф, справилась! Вперед, на амбразуры, то бишь в дворец торжеств с исконно русским названием Zaliza. Место знакомое донельзя – юбилеи, свадьбы, крестины, бар-мицва и прочее. Чуть не каждый любовник считал своим долгом тащить туда на тусовку, обычно бессмысленную, но важную для него. Сегодня – другое дело: вечеринка важна для нее лично. Формально крупный банк отмечает годовщину создания, фактически денежные мешки устраивают смотр кандидатур в Координационный совет оппозиции. Куратор велел пробиться в состав: «Кровь из носа, а чтоб тебя включили». Гэбист – чудак: туда не носом пробиваются, кровь, если и потечет, то из другого места. Хотя Илья Моисеевич – хозяин «Супера» – посторонними бабами не особо увлекается: максимум минет в рабочем кабинете и вся любовь. Жену боится, хотя, говорят, после рождения третьего ребенка с ней не спит. Мечта, а не потенциальный любовник: десять минут работы языком и губами, остальное время свободна.

«Зря папа ругал меня за распущенность, очень она способствует политической карьере, – всплыла старая обида на родителя, которому преждевременная кончина позволила остаться в истории демократически избранным мэром, а не коррупционером. – Лучше бы мамочку мою воспитывал, а то, овдовев, половину депутатов через себя пропустила». Настойчивые гудки мерседесовского клаксона прервали когнитивный поток сознания, столь типичный для телеведущей и журналистки, чья фамилия Маршак приобрела известность благодаря покойному отцу и протекции его подручного, столь возвысившегося после переезда в столицу.

– Софа, не начинай опять, – скривился банкир, безуспешно пытаясь нацепить черную бабочку, которую требовал черный же смокинг. – Это– бизнес, ничего более.

– Илюша, оно тебе надо: лезть в политику? – тощая супруга к сожалению не находила свободного пальца, чтобы пристроить надцатое любимое кольцо. – Чтобы ты не делал, сколько бы денег не вгрохал, а люди никогда не полюбят толстого и богатого еврея. Ни в России, ни где-то еще.

– Даже в Израиле? – съехидничал муж, с облегчение надев просто пиджак и оставив расстегнутым ворот белой рубашки.

– Там и подавно. Скажи внятно, зачем тебе поддерживать Координационный совет? Ты же не думаешь, что оппозиция сумеет прийти к власти и принести счастье в наш дом?

– Счастье в доме – это ты, Софа. Оппозиционеры играют роль карасей развлекающих нашу Щуку № 1. Пока они вокруг Кремля плавают, на них отвлекается внимание его хозяина. Мальчишу-Кибальчишу некогда нами, буржуинами заниматься.

– А ну, как узнает, что скрыто подкармливаешь «карасей»?

– Я же не напрямую. Мои партнеры – нынешние и бывшие – подачки подкидывают.

– По-любому тебе яйца оторвет.

– Не, сперва ногами затопает. Я испугаюсь, покаюсь, ему приятно будет. Еще больше меня ценить станет. Каждый гой мечтает иметь послушного иудея. Желательно с активами на сумму с девятью-десятью нулями.

– И когда уже иноверцы поймут, что послушных евреев не бывает, – уже примирительно прокомментировала супруга, сумевшая рядом с часиками пристроить браслет от Cartier. – Только Навуходоносор и Гитлер доперли.

– И где они теперь? – риторическим вопросом Илья подвел итог совещанию в узком кругу.

– Лучше вспомни, где теперь члены «семибанкирщины», что вертели президентом Ельциным, как хотели.

– Некоторые по-прежнему здесь, дорогая, – улыбнулся уцелевший банкир.

Под прикрытием двух внедорожников с телохранителями вырулил «майбах» из резиденции на Рублево-Успенское шоссе. Машины трудяг попроще ползли плотным потоком навстречу, покидая мегаполис после работы. Илья ехал «против шерсти», чтобы вновь показать, кто в столице хозяин. Как неосторожно, но метко заметил молодой и несдержанный коллега по цеху: «У кого нет миллиарда, пусть идет на ****». Понятно, что человеку, пятикратно превысившему данный рубеж, с безденежным людом не по дороге. Даже себе боялся признаться, куда же ведет его собственный путь. Пока тот виделся многовекторным: если так, то сюда, если иначе, то туда. Варианты зависели от развития ситуации в стране и мире, факторы влияния столь многочисленны, что непонятно, куда вырулит толстый и богатый в расстегнутом пиджаке и без бабочки. Требование black tie распространялось на гостей, а не на хозяина жизни. Он сам устанавливал правила, и главное из них – при любом раскладе выжить, сохранить богатство и могущество. Потому и готовился к встречам на корпоративе с теми, кто нужен сейчас, будет полезен завтра или станет важным послезавтра.