Ленин и Керенский 2017. Всадники апокалипсиса

Занятия спортом – не профессиональным – полезны для здоровья, а бег вообще продлевает жизнь. Маловероятно, что последнее наблюдение пришло на ум компьютерщице, рванувшей по-спринтерски через арку на набережную и далее к метро «Фрунзенская». И, тем не менее, жизнь или, по крайней мере, здоровье прямо зависели от скорости ног, уносивших прочь от нападавших. Злобное «Нацики тебя по-любому достанут» прозвучало, как признание плоховатой физической подготовки угрожавших. Метрополитен еще закрыт, но перед ним видна стойка велопроката. Чиркнув кредиткой, потенциальная жертва выхватила байк и бодро унеслась дворами в сторону Лужников. «Где бы спрятаться?» Ясно, что за нападением стоит Завотделом, которому известна её подноготная и у которого широкие связи. Скрыться от него сложно, требуется эквивалентная защита. Мышление может от шока впасть в ступор, а может ускориться и перепрыгивать этажи логических построений, сразу приходя к верному выводу. Идея пришла без раздумий: «Ондатровый заповедник!» Однажды Юля переспала с Ильичом именно там – на городской квартире в комплексе домов из желтого кирпича. Жилостровок «развитого социализма» давно приватизирован советскими номенклатурными работниками, и один из них – самый чудаковатый и стойкий идеологически – завещал свою жилплощадь большевикам. Завтра, ой, уже сегодня партийный Пленум, а перед такими мероприятиями Ульянов обычно ночует в Москве, поближе к месту проведения – штаб-квартире «Агрохолдинга». Навигатор в мобильнике выбрал маршрут – 13 км и проставил время в пути до Кунцево – 45 минут.

Со сном у Владимира обстояло плохо, с бессонницей – хорошо. Проснулся полчаса назад от стойкой эрекции, встал, выпил водички, пописал в унитаз и ворочался, ворочался. Сопел громко и жалостно, разбудил Марию. Та притаилась, ибо друг сердца не любил вопросов и сочувствия, и выжидала, повернется ли к ней мужчина или хотя бы руку положит на грудь, бедро или еще куда. С горечью догадывалась, что сейчас в гениальном мозге мелькают образы совсем другой женщины. И действительно Ульянов вспоминал девушку: грудки с острыми сосками – словно у козы, лобок почти без волоса – как у девочки, срамные губы – нежные розовые и чуть пряные на вкус. Язык обыскал рот в поисках той кислой сладости или сладкой кислоты, что вкушал. Вздох сожаления вырвался из груди, заставив Машу перестать притворяться спящей и проверить пульс на руке любимого. Руке, которой предстоит послать Айтишницу на заклание. Руке слегка подрагивающей от начавшейся болезни, но не дрожащей от страха перед партийной борьбой и сопутствующими жертвами.

В дверь тихонько постучали. Ленин поспешил накинуть халат и вышел из спальни, досадуя на прерванный сеанс вымышленного секса. Удивительно, как скопище клеток серого и белого вещества способно создать магический кинотеатр, где действие дополнено даже тактильными подробностями, не говоря уже о вкусе и запахе. Однако реальность круче, хоть и дана, как полагал марксист, нам также в ощущениях. В гостиной сидела заплаканная девушка, принять которую в объятия обязан. И пусть крепкое стройное тело пованивает потом от велопобега через спящую столицу. Рассказ вышел путанный. Вождь не торопил, погрузившись в тему, Вальяжный, а он впустил нежданную гостью, слушал повествование повторно, анализируя каждое слово. Когда Айтишница умолкла окончательно и стала жадно пить воду, мужчины переглянулись и синхронно кивнули.

– Вымету поганой метлой эту шваль из партии! – несколько возвышенно пообещал Ульянов.

– Тебе больше ничего и никто не угрожает, – поспешил заверить «дзержинец» и бросил косой взгляд на вождя. – Правда придется сделать официальное заявление. Не так ли Владимир Ильич?

– Да, милочка. Процедура очищения от скверны не будет приятной, – произнес отец Октябрьской революции и, сам веруя в собственные слова, успокоил вполне убедительно, – но ты сильная, ты выдержишь. Прими душ, поспи до утра.

Увидев, что девушка сделала шаг в сторону спальни, остановил и указал на диван: «Туда СЕЙЧАС нельзя, там Мария». Вернувшись в кровать, не заснул уже. Мучился мыслями о будущем партии, хотя свои действия почти не обдумывал, настолько ясной представлялась генеральная линия. Женщина, лежавшая рядом и не ждавшая ничего хорошего от ночного визита юной соперницы, испуганно затаила дыхание, когда мужчина вдруг хмыкнул, вспомнив цитату Мао Цзэдуна. «Коммунизм – не любовь. Коммунизм – молот, которым удобно крошить врагов». Китайские товарищи в последнее время активно обхаживали Ильича, зазывая к себе. Но он отказывался – на родине дел невпроворот. И всё же их неоднократные песнопения оставляли следы в душе и, как огромная картина, всплывающая в памяти по частям, формировали представление о чем-то значительном, если не эпическом.