Ленин и Троцкий. Путь к власти

Одиннадцать тысяч рабочих мануфактуры выразили недовольство тем, что им пять раз за два года снижали заработную плату. Рабочих не устраивало, что подавляющее число штрафов налагалось на них за пение, громкие разговоры, прохождение мимо кабинета начальства с покрытой головой и т. д. Эти штрафы составляли в среднем четверть заработной платы, а порой и половину. Скрытый гнев и расстройства, накопленные в годы мелких волнений, краж и произвола, разразились стихией 7 января 1885 года. Лидер забастовки Пётр Анисимович Моисеенко (1852–1923), опытный революционер и бывший член «Северно-русского рабочего союза» Степана Халтурина, отбывал срок в сибирской ссылке. Замечательный человек, один из прирождённых вождей рабочего класса, Моисеенко писал впоследствии, что он сначала научился понимать, а потом действовать[59].

Разъярённые рабочие разгромили фабричную продуктовую лавку, в которой они были вынуждены покупать еду по завышенным ценам благодаря системе выдачи заработной платы товарами, и дом ненавистного им мастера Шорина. Владимирский губернатор, встревоженный этими актами насилия, отправил на место военный патруль и казаков. Рабочие адресовали губернатору требования, но были встречены репрессиями. Под арест попали шестьсот рабочих. Войска окружили завод и, угрожая рабочим штыками, заставили их вернуться к работе. Подавленный дух рабочих, однако, ещё в течение месяца не позволял фабрике вернуться на прежний уровень производственных показателей.

Морозовская стачка потерпела поражение. Однако она повлияла на умы рабочих по всей России и подготовила почву для массовых забастовок в следующем десятилетии. На суде над бастующими, который проходил во Владимире в мае 1886 года, Моисеенко и другие обвиняемые организовали энергичную защиту и предъявили столь сокрушительные обвинения организаторам текущих фабрично-заводских условий, что все обвинения судом в итоге были сняты, а рабочие получили поддержку. Приговор суда взрывной волной пронёсся по всему российскому обществу. Реакционная газета «Московские ведомости» встревоженно восклицала:

«Но с народными массами шутить опасно. Что должны подумать рабочие ввиду оправдательного приговора Владимирского суда? Весть об этом решении мгновенно облетела весь этот мануфактурный край. Наш корреспондент, выехавший из Владимира тотчас после состоявшегося приговора, уже слышал о нём на всех станциях…»[60]

Морозовская стачка выявила огромную потенциальную силу пролетариата. Этот урок не прошёл даром для царского режима, который, несмотря на поддержку фабрикантов, всё-таки пошёл на уступки рабочим. 3 июня 1886 года был принят закон о штрафах, который ограничивал число наказаний и запрещал перевод штрафных денег в прибыль (эти деньги допускалось расходовать только на пособия рабочим). Реформа, как правило, есть побочный продукт революционной борьбы трудящихся за изменение общества. Как и билль о десятичасовом рабочем дне, принятый в Великобритании в XIX веке, закон о штрафах был попыткой умиротворить рабочих и воспрепятствовать их движению в революционном направлении. Одновременно предполагалось заручиться поддержкой рабочих для обуздания требований буржуазных либералов. Столь «доброжелательное» законодательство не отменяло репрессивных мер против забастовок и депортацию активистов из рабочей среды. Но этот закон, вопреки ожиданиям, не достиг желаемого эффекта и не уменьшил масштаб стачечного движения. Морозовская стачка вдохнула мужество в сердца рабочих, а уступки, на которые пошло всемогущее самодержавие, показали, что рабочие могут достигнуть большего, если не прекратят смелую борьбу за свои интересы. В 1887 году общее число стачек превысило таковое за несколько предшествующих лет. Два года спустя заместитель министра внутренних дел В. К. Плеве был вынужден доложить Александру III, что 1889 год был «богаче 87 и 88-го беспорядками, вызывавшимися фабричными условиями»[61].