Ленин. Книга 1

Попечитель Казанского учебного округа писал после случившегося: Владимир Ульянов „за два дня до сходки подал повод подозревать его в подготовлении чего-то нехорошего: проводил время в курильной, беседуя с Зегрждой, Ладыгиным и другими, уходил домой и снова возвращался, принося по просьбе других что-то с собой и вообще о чем-то шушукаясь; 4-го же декабря бросился в актовый зал в первой партии, и вместе с Полянским первыми неслись по коридору 2 этажа…“39. Ульянов не руководил сходкой, которая к тому же имела явно „вегетарианский“, либеральный характер, но, учитывая, что студент является братом казненного „государственного преступника“, он не только исключается из университета40, но и выдворяется из Казани в родовое в каком-то смысле имение Кокушкино.

Родство с государственным преступником не только способствовало исключению из университета, но и создало довольно устойчивую реакцию отторжения молодого Ульянова от официальной системы образования, сопутствия его имени синдрома неблагонадежности и подозрительности. Когда весной 1888 года мать Ульянова подала прошение о восстановлении сына на учебу в университете, то в департаменте полиции на документе появилась резолюция его директора П. Н. Дурново: „Едва ли можно что-нибудь предпринять в пользу Ульянова“41. На другом документе этого же характера директор департамента народного просвещения выразил свою мысль еще более определенно: „Уж это не брат ли того Ульянова? Ведь тоже из Симбирской гимназии? Да, это видно из конца бумаги. Отнюдь не следует принимать“42.

Подвергая остракизму молодого Ульянова, царские власти все больше сужали поле выбора опальному студенту. Его солидарность с покойным братом в смысле неприятия самодержавной системы становилась все более определенной. Смиренная позиция, выразившаяся в повторных просьбах и принятии требуемых рутинных форм обращений: „Имею честь покорнейше просить Ваше Высокопревосходительство разрешить мне поступление в Императорский Казанский Университет“; „имею честь покорнейше просить Ваше Сиятельство разрешить мне отъезд за границу для поступления в заграничный университет“ и т. д. с подписями не только „бывший студент Императорского Казанского Университета“, но и „дворянин Владимир Ульянов“43, не возымела на первых порах успеха. Власть, отторгая Ульянова, усиливала в его сознании протест, духовное неприятие существующих порядков.

Созреванию мятежных мотивов весьма способствовали и семейные обстоятельства. После исключения из университета у Ульянова не было нужды идти зарабатывать себе кусок хлеба грузчиком в порт или приказчиком, как его дядя в Астрахани, к какому-нибудь купцу. Ленин, как всегда подчеркивается в официаль-ной историографии, „ссылается“… в родное имение Кокушкино Лаишевского уезда Казанской губернии, а затем переезжает с семьей на свой хутор Алакаевка, что примерно в пятидесяти верстах от Самары. Ульянов отдается самообразованию, читая Н. Г. Чернышевского, Н. А. Добро-любова, Ч. Дарвина, Г. Бокля, Д. Рикардо, Н. А. Некрасова, И. С. Тургенева, М. Е. Салтыкова-Щедрина, Г. И. Успенского. Именно здесь он имеет возможность приступить к „Капиталу“ Маркса, другим его работам. Забот особых не было. Как и после того, когда семья осенью 1889 года переезжает в Самару. Полиция, конечно, присматривает за неблагонадежным молодым человеком, но тот не доставляет ей хлопот. Несмотря на многочисленные „труды“ о „самарском революционном“ периоде, его очень трудно назвать таким. Знакомится с руководителем социал-демократического кружка А. П. Скляренко, присутствует на нелегальном собрании кружка, эпизодически встречается с некоторыми марксистами… Не густо. Точнее, нужно было бы сказать, что это был период самообразования, самоопределения, подготовки и сдачи экстерном экзаменов за курс Петербургского университета. Молодому человеку скоро исполнится двадцать два года; в руках у него диплом первой степени юриста, и он зачисляется помощником присяжного поверенного Самарского окружного суда. Здесь, правда, Ульянов не преуспеет, а быстро охладеет к хлопотному труду защитника в суде.

Ему доведется участвовать лишь в нескольких делах (мелкие кражи, имущественные претензии), которые сложились для него с переменным успехом. Но в своей юридической практике он будет дважды защищать собственные интересы и оба раза выиграет. В одном случае выиграет дело против соседних крестьян, допустивших потраву в поместье Ульяновых. В другом — когда его, едущего на велосипеде, собьет автомобиль виконта в Париже.

Ленин не любил вспоминать о мелкой собственной судебной практике. Какое это имело значение перед тем, что он выиграет историческое дело! По крайней мере, так будут думать люди несколько десятилетий.