Ленин. «Сим победиши»

Усердно занимался правописанием, устным счетом. Учился плести корзины. Врачи предлагали различного рода тесты, физические упражнения. Он дисциплинированно выполнял все их предписания. Тренировались и в запоминании сложных незнакомых слов. Название мексиканского вулкана — Попокатепетель — далось не сразу, но потом запомнилось твердо. И в последующие дни на вопросительный взгляд врача Ленин, улыбаясь, тщательно выговаривал — Попокатепетель. В устном счете перешли к умножению трехзначных чисел на двухзначные, потом на трехзначные и т.д.55

Но за всем этим он не забывал и о другом — обещанном Каменевым 15 июля ответе относительно Троцкого. И утром 18 июня Владимир Ильич «написал очень скоро, крупным почерком записку Сталину». Вот ее текст: «Тов. Сталин! Черкните за себя и за Каменева, не забыл ли он: условились, что он ответит насчет Троцкого после общего совещания. Ваш Ленин»56.

19 июля во время очередной консультации Фёрстера и Крамера Владимир Ильич «поднял вопрос о чтении газет, и профессор Фёрстер разрешил до воскресенья читать газеты за май, июнь и начало июля, а в воскресенье прочесть новую газету». Для Ленина это уже был праздник. «Настроение очень хорошее, — отмечает Кожевников, — голова не болит»57.

Пришел ответ от Сталина. Текст его, как и письма Каменева от 15-го, не сохранился. Но есть короткая записка Ленина: «Т. Сталин! Очень внимательно обдумал Ваш ответ и не согласился с Вами». То есть, вопрос о Троцком, о том, чтобы «выкинуть здоровую пушку за борт», был закрыт. И тут же, дабы сгладить конфликт, Владимир Ильич добавляет: «Поздравьте меня: получил разрешение на газеты! С сегодня на старые, а с воскресенья на новые! Ваш Ленин»58.

Чтение газет буквально захватило его. Он читал их часами, но не подряд, а выборочно, ориентируясь по заголовкам. Некоторые статьи расстраивали, хотя он и старался скрыть это от окружающих. 21-го прочел очередной отчет о процессе над эсерами, а потом сказал Кожевникову, что «читать этого и не надо было, т.к. процесс протекает мимо него»59.

А в результате — разболелась голова. Но когда врачи посоветовали ограничить чтение беллетристикой, Ленин никак не хотел признать, что в этом повинны именно газеты. Мало того, 26-го он настоял на том, чтобы ему доставили и белоэмигрантскую прессу. Фёрстер, Крамер и Кожевников уступали до определенного предела. И когда 28-го Сталин прислал письмо с просьбой дать интервью американскому корреспонденту, они, как говорится, стали стеной, и Владимиру Ильичу пришлось «категорически отказать»60.

В этот день, 28-го, к нему приехал Троцкий. Виделся он с Лениным в период болезни крайне редко, и после приведенной выше переписки относительно «здоровой пушки» визит этот носил явно демонстративный характер. Встреча, как отметил дежурный врач, прошла «оживленно», но ее сократили до получаса. Троцкий нашел, что у Владимира Ильича прекрасный вид, «как будто у него был насморк, который прошел, и нельзя поверить, что В.И. перенес такую тяжелую болезнь»61.

29 июля Ленина осматривали Фёрстер, Крамер и Семашко. Владимир Ильич всячески бодрился, много шутил, но все-таки признался, что кроме головной боли иногда «шалит ножка», появляется ощущение, будто он ее «отлежал». Это несколько насторожило врачей. Но на следующий день, 30го, приехал Сталин. Во время встречи «В.И. был в прекрасном настроении. Говорили исключительно о делах, преимущественно о партийных, в связи с предстоящей конференцией. Сталин, — отметил врач, — по-видимому, смотрит на В.И. как на совершенно здорового человека». Поэтому и встреча продолжалась 1 час 20 минут62.

1 августа в Горки прибыл Зиновьев. Свидание продолжалось 1 час. Кожевников записал: «На Зиновьева В.И. произвел очень хорошее впечатление и по его состоянию трудно даже представить, что В.И. перенес столь тяжелую и серьезную болезнь. Говорит все время исключительно о делах. В.И. был очень оживлен, вспоминал из прошлого иногда даже очень мелкие факты, которые и Зиновьев не помнил. К концу беседы В.И., по словам Зиновьева, несколько раз брался за голову и по-видимому несколько устал»63.

Как видим, в разговорах с Кожевниковым и Зиновьев, и особенно Сталин и Троцкий высказывались весьма оптимистично. Однако Каменеву, Сталину и Зиновьеву Троцкий написал другое: «Владимир Ильич в разговоре со мной несколько раз говорил о "параличных явлениях" у него и посматривал глазком на меня: что скажу?.. Я почувствовал "ловушку" и промолчал.

Мне кажется, он хотел узнать, так ли это. То, что он то же слово употребил в разговоре с т. Зиновьевым, свидетельствует, мне кажется, о том, что этот вопрос его сейчас больше всего интересует. Нужно бы выяснить "линию" в связи с тем, что говорят врачи».

Сталин, прочитав записку, отвечает: «Пожалуй, верно». Соглашается и Каменев: «Наблюдение верно», а Зиновьев предлагает: «"Линия", по-моему, должна заключаться в том, чтобы опровергать эту версию».