Ленин. «Сим победиши»

В тот же день, 18 апреля, президиум XII съезда принял постановление: огласить «записки т. Ленина» по национальному вопросу и весь материал, относящийся к ним, на совещании представителей делегаций. Затем члены президиума съезда огласят эти записки и материалы по делегациям и одновременно сообщат решение Пленума ЦК по грузинскому вопросу. На секции по национальному вопросу указанные документы не оглашать.

Одновременно президиум рассмотрел вопрос о причинах появления «записки т. Ленина» 16 апреля, т.е. накануне съезда. Пришли к выводу, что это связано лишь «с отданными т. Лениным распоряжениями и с ходом его болезни». Посему постановили «считать распространение каких-либо слухов о задержке оглашения этой записки со стороны кого бы то ни было из членов ЦК клеветой»47.

«Сеньорен-конвент» (1 от 10 делегатов), прозванный для простоты некоторыми делегатами «синим конвертом», собрали после вечернего заседания 18 апреля. Так что каждый десятый с письмом Ленина был ознакомлен. После этого информацию провели по делегациям.

Для этого документ был размножен в соответствующем количестве экземпляров. Впрочем, не все члены Президиума, выступавшие в делегациях, полагаясь на собственную память, воспользовались данным текстом. Так что речь уже шла о пересказе двух материалов и их трактовке. После этого все копии письма были уничтожены.

Таким образом, хотя решение о том, чтобы на открытых заседаниях ленинское письмо не фигурировало, было принято, чтобы о нем — в той или иной форме — знали все делегаты. И письмо упоминалось и на самих заседаниях съезда, не говоря уже о секции по национальному вопросу и прениях при обсуждении резолюции.

Так, в своем выступлении Зиновьев прямо заявил, что этот документ дает съезду «совершенно четкие указания по национальному вопросу». Но он пока не публикуется исключительно «ввиду характера тех указаний, которые дал сам Владимир Ильич». И «дело тут вовсе не в личных нападках». Сам же «принципиальный взгляд т. Ленина на этот вопрос... нашел себе полное отражение в тех исчерпывающих тезисах по национальному вопросу, которые предложили вашему вниманию т. Сталин и весь состав ЦК нашей партии»48.

Что касается «личных нападок» и тех комментариев, которые давались при информировании делегатов, то они отчетливо прозвучали в выступлении Авеля Енукидзе.

Говоря о том, что Мдивани «в своей речи ежесекундно склонял имя т. Ленина... хотел создать впечатление, что т. Ленин будто специально написал это письмо, чтобы поддержать товарищей уклонистов и оправдать всецело их политику (Бухарин: "Конечно, с этой целью"). Не с этой целью, т. Бухарин...

Я здесь утверждаю товарищи, и надеюсь, что когда т. Ленин поправится, он согласится с тем, что политика проводимая там т. Орджоникидзе... была правильна».

И далее, совсем в духе письма ЦК от 24 января 1923 года: «Мне кажется, т. Ленин сделался жертвой односторонней неправильной информации. Когда к человеку, по болезни не имеющему возможности следить за повседневной работой, приходят и говорят, что там-то и таких-то товарищей обижают, бьют, выгоняют, смещают и тд., он, конечно, должен был написать такое резкое письмо». И далее Енукидзе заявил, что в письме Ленина игнорируется опасность «антирусского шовинизма», оставшегося от грузинских меньшевиков49.

Обвинение Ленина в «односторонности» отвел Бухарин: «Почему т. Ленин не сказал ни слова в своем письме об ошибках уклонистов и, наоборот, все слова сказал, и четырехаршинные слова сказал, против политики, которая велась против уклонистов? Почему он это сделал?

А потому, что т. Ленин — гениальный стратег. Он знает, что нужно бить главного врага, а не эклектически нанизывать оттеночки на оттеночки. Например, на этом съезде нечего говорить о местном шовинизме. Это — вторая фаза нашей борьбы. И если будем говорить в целях "объективной справедливости" о великорусском шовинизме и в то же время будем рассуждать, что существует еще грузинский шовинизм, украинский шовинизм, ахалцыхский, гомель-гомельский шовинизм и какой угодно шовинизм, этим мы потопим основной вопрос.

И поэтому совершенно ясно, что т. Ленин в своих письмах и в известном документе, о котором здесь говорилось, вовсе не стоял на точке зрения этой замечательной "объективной справедливости", а взял кое-кого за волосы и давай дергать направо и налево. И совершенно правильно сделал, именно потому, что только так можно повернуть общественное мнение партии по той дороге, которую т. Ленин считал правильной».

Зал аплодировал Бухарину, но он въедливо заметил, что, когда выступал Зиновьев и «говорил против местного шовинизма, — гром аплодисментов отовсюду посыпался. Какая замечательная солидарность! Но что это означает?.. Это означает, что в тех местах речей, где речь идет о местных шовинистах, все против... Но когда речь идет о русском шовинизме, там только кончик торчит (аплодисменты, смех), и это есть самое опасное»50.