Ленин. Спаситель и создатель

Все 17 собравшихся подписали написанный Лениным „Протест российских социал-демократов“ против появившегося тогда „манифеста“ ревизионистов-„экономистов“ – известного в то время „Credo“ („Верую“) Елены Кусковой. „Протест“ поддержал тогда и Мартов, а Ленин в „Протесте“ цитировал „одного из передовых борцов русской социал-демократии П. Б. Аксельрода“…

Да, тогда Ленин ещё относился к „старым борцам“ с уважением. С тем же Аксельродом он переписывался, будучи в ссылке, причём письма хотя и отправлялись по почте, но пересылались вначале в пределах России в корешках книг нейтральным адресатам, потом через несколько рук попадали за границу к сестре Ленина – Анне Ульяновой-Елизаровой, жившей тогда в Берлине, а уж она переписывала их и пересылала Аксельроду в Цюрих[240].

Одно из таких писем – от 16 августа 1897 года, сохранилось как раз благодаря тому, что Анна Ильинична сохранила его копию:

„Дорогой Павел Борисович! Я очень и очень рад, что мне удалось-таки получить от Вас письмо… и вести о Вас и Г.В. (Плеханове. – С.К.). Ваши и его отзывы о моих литературных попытках (для рабочих) (так скромно аттестовано Лениным его блестящее „Объяснение о штрафах“. – С.К.) меня чрезвычайно ободрили. Я ничего так не желал бы, ни о чём так много не мечтал, как о возможности писать для рабочих. Но как это сделать отсюда? Очень и очень трудно, но не невозможно, по-моему. Как здоровье В. Ив. (Веры Засулич. – С.К.)?

…Про меня Вам, конечно, рассказывали достаточно, так что добавлять нечего. Живу я здесь в одиночестве. Здоров вполне и занимаюсь понемногу и для журнала („Новое Слово“. – С.К.) и для своей большой работы („Развитие капитализма в России“. – С.К.).

Жму крепко Вашу руку. Сердечный привет В. Ив. и Г.В.

Ваш В.У.“[241]

Уважение к адресату, к Плеханову и Засулич здесь налицо. Они для Ленина всё ещё авторитеты, непререкаемые старшие товарищи. Вот как оно было тогда, когда социал-демократическое движение было больше течением мысли, а не массовым политическим явлением.

Но как только за мыслью потребовались дела, все потенциальные соглашатели, включая Плеханова и Аксельрода, отвалились от Ленина, как скорлупа от круто сваренного яйца.

За годы ссылки Ленин хорошо обдумал – что он будет делать и как будет вести дело партии после ссылки. Партия – это объединение сил, а в условиях правительственных преследований импульс объединению может дать лишь неподцензурная, то есть – нелегальная, газета, свободно издаваемая вне России.

Крупская позднее вспоминала, что план создания общерусской нелегальной газеты, издаваемой за границей и распространяемой в России для объединения всех революционных социал-демократов, постоянно занимал Ленина, постоянно им совершенствовался и обретал всё более конкретные черты.

Ленин рвался к настоящему делу, однако было неясно – не продлят ли ему срок ссылки?

Наконец, в начале января 1900 года департамент полиции известил ссыльного Ульянова, что министр внутренних дел воспретил ему по окончании ссылки проживание в столичных и университетских городах и крупных рабочих центрах.

Ленин избрал местом жительства Псков, как наиболее близкий к Петербургу город, и утром 29 января 1900 года вместе с семьёй отправился из Шушенского в долгий путь. Формально – в Псков, а, фактически, как мы знаем сейчас, – к будущей победе пролетарской революции.

Поскольку срок ссылки Крупской ещё не окончился, она вскоре уехала в Уфу – отбывать остаток ссылки. Из Уфы она писала младшей золовке 30 марта 1900 года:

„Милая Маняша! Третьего дня послала тебе и М.А. (Марии Александровне. – С.К.) письмо, а вчера получила от вас. Очень я рада, что М.А., может быть, поедет к Володе (в Псков. – С.К.), я-то, очевидно, не скоро ещё смогу двинуться. Да, похудел Володя очень, это за последнее время его так подтянуло, а то он выглядел очень хорошо. Я думаю, тут не столько катар виноват, сколько бессонница. Последнее время он хронически не досыпал, волновался перед отъездом… Как поехали, так Володя повеселел сразу и есть и спать стал по человечески…“[242]

Не очень, выходит, сладко жилось Ленину на „шушенском курорте“, если одна мысль о том, что здесь, возможно, придётся задержаться, обеспечила „курортнику“ хроническую бессонницу.