Ленин. Спаситель и создатель

«24 января Владимир Ильич вызвал Фотиеву и дал поручение запросить у Дзержинского или Сталина материалы комиссии по грузинскому вопросу и детально их изучить… Он сказал: „Накануне моей болезни Дзержинский говорил мне о работе комиссии и об ‘инциденте’, и это на меня очень тяжело повлияло“…»

Да, повлияло.

Ещё и как!..

Можно ли, однако, винить Дзержинского в том, что он осведомил больного Ленина об оплеухе? Пожалуй что, и нет. Не сделал бы этого Дзержинский, сделали бы другие – нашлись бы информаторы. В результате Ленин всё равно разволновался бы, а при этом перестал бы доверять Дзержинскому.

Нет, добивали здоровье Ленина, и вполне сознательно, Троцкий, Каменев, Бухарин, Зиновьев, возможно и Рыков…

3-го февраля 1923 года Ленин опять возвращается к «грузинской комиссии»…

И 5-го февраля…

И 7-го…

И 14-го…

Ту настойчивость, с которой Ленин раз за разом возвращался мыслью к этому дутому «вопросу», иначе как болезненной не назовёшь! Но ведь Ленин и был тогда болен. Он ещё сохранял ясность мысли, однако эмоции, судя по «тревогам» Ленина, оказывались уже спутанными.

А вот то, с какой настойчивостью хрущёвцы в 1956 году начали раздувать якобы конфликт Ленина со Сталиным в начале марта 1923 года, не назовёшь иначе как преступлением против исторической истины. Речь – о якобы грубости Сталина по отношению к Крупской…

Дело это вытащили на свет божий хрущёвцы – вначале именно хрущёвцы, а не сам Хрущёв, потому что не Хрущёв же рылся в архивах [или (sic!) фальсифицировал их!].

Вначале Шепилов с Поспеловым (а, может, и кто-то безымянный) включили в материалы пресловутого доклада о «культе личности», а 25 февраля 1956 года Хрущёв зачитал два «сенсационных» текста: письмо Крупской Каменеву от 21 декабря 1922 года, где Крупская жалуется на Сталина, и раздражённое письмо Ленина Сталину от 5 марта 1923 года.

Известный марксист, профессор Косолапов пишет, что Хрущёв этим представил партии Сталина как человека, «чуть ли не проклятого Лениным»[1342].

Из сообщения Хрущёва следовало, что Сталин якобы накричал на Крупскую за то, что она нарушает решение пленума ЦК о соблюдении режима, установленного врачами для Ленина, а Крупская якобы обиделась, пожаловалась Каменеву и Ленину, и Ленин якобы вскипел.

Собственно, издёрганный болезнью Ленин, может быть, и вскипел, но «накаляла» его явно не Крупская! Беспокоить тяжело заболевшего Ленина подобными вещами мог лишь враг Ленина, а Крупская мужа любила.

Кто же тогда провоцировал Ленина?

И когда?

Как ни странно, ответ на этот вопрос отыскивается, пожалуй, в письме Ленина Сталину от 5 марта 1923 года, хотя нельзя быть уверенным, что это письмо во всех его частях писал (точнее – диктовал) сам Ленин. К слову, вообще не факт, что он его диктовал!

Сомнение вызывает уже «шапка» письма:

«Товарищу Сталину

Строго секретно

Лично

Копия: тт. Каменеву и Зиновьеву.

Уважаемый т. Сталин!..»

Мог ли это надиктовать Ленин? В отношениях с товарищами он всегда проявлял величайшие деликатность и такт – это отмечают все. Но как же можно направлять кому-то личное письмо и в то же время адресовать его кому-то другому в копии?

Нет, на Ленина это никак не похоже!

В тот день – 5 марта 1923 года, он (вне сомнений – он) продиктовал одно письмо с такой же «шапкой» («Строго секретно. Лично») – письмо Троцкому. И хотя оно не носило очень уж личного характера – скорее напротив, никаких его копий Ленин никому не адресовал. А тут – налицо явная бестактность по отношению к Сталину, которого якобы Ленин обвинял, как мы сейчас увидим, в бестактности.

Как это понимать?

Ну, если это была антисталинская каверза, то наличие в диктовке адресации якобы лично Лениным копии Каменеву и Зиновьеву было провокаторам просто-таки необходимо – по вполне понятным причинам.

Ведь далее следовало вот что: