Ленин - Сталин. Технология невозможного

Впрочем, есть еще одна версия событий того замечательного дня. Её по крупицам собрал, проверил и перепроверил московский историк Юрий Жуков. Основывался он на воспоминаниях Микояна — но не тех, которые написаны, а на тех, что Анастас Иванович поведал ему лично, — и проверял по журналам передвижений членов Политбюро. Картинка, может быть, в этой книге и излишняя, но по части психологии совершенно очаровательная. По Жукову, дело было так…

После инцидента в наркомате обороны Сталин уехал на дачу. Вообще-то ничего странного тут нет. Он был человеком очень эмоциональным (кто-то даже назвал его «кипящим»), но скованным железной самодисциплиной, и лишь время от времени, очень редко, его прорывало. Подобные люди переживают такие моменты очень тяжело, и нет ничего удивительного, что Сталин отправился на дачу, возможно, бросив в сердцах что-то вроде той самой знаменитой фразы о наследии Ленина, которое они прос…ли. Зачем поехал? Да просто успокоиться. Все равно в таком состоянии он едва ли смог бы работать — и уж всяко ему самому виднее, как быстрее всего привести себя в порядок.

Но в его окружении был опытнейший аппаратчик, которого еще в 20-е годы за это качество прозвали «каменной задницей» — Молотов, сделавший из происшедшего свои выводы. И, как рассказывал Юрий Жуков, именно Молотов придумал ГКО. Когда у него появилась эта идея, он позвонил Берии и Маленкову, они трое встретились в кабинете Берии в Кремле, окончательно обсудили новый орган, затем позвали Микояна и все вместе отправились на Ближнюю дачу, к Сталину. По-видимому, там же договорились о распределении ролей — но об этом позже.

Кстати, к вопросу о Микояне… По поводу его присутствия там у меня возникают серьезные сомнения — не преувеличивает ли он свою значимость? Например, в воспоминаниях о начале войны он пишет:

«В субботу, 21 июня 1941 года, вечером мы, члены Политбюро, были у Сталина на квартире. Обменивались мнениями. Обстановка была напряженной. Сталин по-прежнему думал, что Гитлер не начнет войны. Затем приехали Тимошенко, Жуков и Ватутин. Они сообщили о том, что только что получены сведения от перебежчика, что 22 июня в 4 часа утра немецкие войска перейдут нашу границу…» —

ну и так далее. Но дело в том, что сообщение о перебежчике было передано только в 3.10, и то по линии НКГБ. Пока оно дойдет до военных, пока те соберутся и приедут к Сталину… В общем, появиться в сталинской квартире они должны были уже с двумя известиями: о перебежчике и о начале войны — и услышать от вождя, что, вообще-то говоря, он уже все это знает от Берии. Микоян явно что-то путает, да и никакими документами его присутствие возле Сталина вечером 21 июня не подтверждается.

То же самое и с 29 июня — почему те, кто принимал решение о создании ГКО, позвали именно Микояна, который даже не вошел в его состав? При том, что Ворошилов, например, остался «за бортом» этого блиц-совещания? Похоже, Анастас Иванович несколько преувеличивает свою реальную роль в государстве. Никакого особого криминала в этом нет, так делают многие, и это не дает оснований отметать его рассказ (он мог узнать обо всем от того же Маленкова или Берии).

Юрий Жуков пишет:

«Задуманное выглядело как переворот, и, по сути, являлось таковым. Ведь предстояло отстранить от власти либо весьма значительно ограничить в полномочиях не только Вознесенского, Жданова, но и Сталина»[62].

Со второй фразой согласиться сложно — ничего себе ограничение! А вот с первой… Да, это и вправду был переворот — вождя буквально впихнули во власть, заставив стать наконец и формально тем, кем он все эти годы являлся фактически — верховным правителем СССР.

…И всё равно с военной властью творилось черт знает что. Достаточно быстро выяснилось, что Тимошенко не справляется с обязанностями главкома. Но другой кандидатуры не было — точнее, была, однако данный товарищ, судя по его действиям, очень сильно этого назначения не хотел. Для начала он попытался снова спустить вопрос о власти «на тормозах». 10 июля Ставку Главного командования преобразовали в Ставку Верховного командования. От предыдущего этот орган отличался тем, что председателя у него не было вообще, а первым в списке упоминался Сталин. Однако Тимошенко оставался наркомом обороны, то есть формально руководил армией, и как такая властная структура могла функционировать, вообще непонятно.