Ленин в 1917 году

«…Нас пропустили, встретили здесь бешеной травлей, но ни книг, ни рукописей, ни писем до сих пор не получаем. Очевидно, военная цензура работает чудесно – даже чересчур усердно, ибо Вы знаете, что у нас ни тени нигде о войне не было и быть не могло…

…Доехали чудесно. Платтена не впустил Милюков (!! – С.К.).

Атмосфера здесь – бешеная травля буржуазии против нас. Среди рабочих и солдат – сочувствие…

22. IV.1917 г. Всероссийская конференция большевиков (нашей партии) в Питере.

Черкните, издано ли наше «Прощальное письмо», на каких языках и как идёт сбыт…

Крепко жму Вашу руку.

Ваш В. Ульянов»

В письме Ганецкому и Радеку он тоже коснулся общей атмосферы в Петрограде:

«…Буржуазия (+ Плеханов) бешено травят нас за проезд через Германию. Пытаются натравить солдат. Пока не удаётся: есть сторонники и верные. Среди эсеров и социал-демократов самый отчаянный шовинистический угар…

…Созываем 22.IV.1917 Всероссийскую конференцию большевиков. Надеемся вполне выправить линию «Правды»…

Положение архисложное, архиинтересное…»

Итак, «германский» (а по Н. Старикову – даже двойной, «англо-германский») «агент» Ленин начал действовать. Однако для «германского агента», якобы получившего «миллионы золотых марок» от «германского генштаба», Ленин повёл себя странно.

Во второй половине апреля в Петроград приехал известный датский социал-демократ Фредерик Боргбьерг (1866–1936), связанный с немецким правым социал-демократом Шейдеманом, который через полтора года войдёт в последнее имперское правительство Макса Баденского. Боргбьерг от имени Объединённого комитета рабочих партий Дании, Норвегии и Швеции предложил социалистическим партиям России принять участие в конференции по вопросу о заключении мира. Созвать её предлагалось в Стокгольме в мае 1917 года.

23 апреля (6 мая), на заседании Исполкома Петроградского Совета, где большинство было тогда у меньшевиков, Боргбьерг откровенно сказал: «Германское правительство согласится на те условия мира, которые германская социал-демократия предложит на социалистической конференции…» (В. И. Ленин. ПСС, т. 31, с. 560, прим. 149). И без особых разъяснений было ясно, что «условия мира германской социал-демократии» от первого до последнего пункта написали бы германский генштаб и рейхсканцлер Бетман-Гельвег.

Итак, датчанин Боргбьёрг фактически являлся эмиссаром германских «верхов», отчаянно ищущих путей к замирению, ибо в войну только что вступили Соединённые Штаты, о чём будет сказано отдельно. Так что один-то агент германского генштаба – без кавычек – весной 1917 года по Петрограду разгуливал. Это был Боргбьёрг.

Казалось бы – если бы Ленин тоже имел задания германского генштаба, – он должен был Боргбьёрга поддержать. Вышло же «с точностью до наоборот». 25 апреля (8 мая) 1917 года Исполком Петроградского Совета заслушал мнения партийных групп. За поездку в Стокгольм высказались трудовики, бундовцы и меньшевики. Большевики же по требованию Ленина объявили участие в такой «мирной» затее полной изменой интернационализму. А Апрельская Всероссийская конференция большевиков, проходившая в Петрограде с 24 по 29 апреля (7–12 мая), разоблачила Боргбьерга как… агента германского империализма.

Ленин прямо назвал его «агентом немецкого правительства».

ИТАК, ПРОШЁЛ…, да что там – «прошёл»! – пролетел первый ленинский месяц в России 1917 года. И с 24 по 29 апреля (7–12 мая) в столице состоялась VII (Апрельская) Всероссийская конференция РСДРП(б). Напряжение и загруженность Ленина были тогда таковы, что ему пришлось отказаться от приглашения президиума Фронтового съезда делегатов из действующей армии выступить на открытии съезда – фронтовой съезд начал работу в тот же день, что и Апрельская конференция, и заседал параллельно с ней.

Апрельская партийная конференция стала первым легальным общенациональным собранием большевиков, и сразу выяснилось, что, несмотря на все трудности связи заграничного центра с Россией, несмотря на все аресты и репрессии во время войны, партия Ленина не так уж и мала.