Ленин в 1917 году

«Две программы стоят перед русским народом. Одна – программа капиталистов, перенятая Черновыми и Церетели. Это – затягивание бойни.

Другая программа – программа революционных рабочих всего мира, защищаемая в России нашей партией. Это программа: развязать братание (не позволяя немцам обманывать русских), брататься обменом воззваний, и… распространить братание и фактическое перемирие на все фронты; ускорить переход власти в России в руки Советов… ускорить этим заключение действительно справедливого… мира в интересах трудящихся».

[В. И. Ленин. Из статьи «Фактическое перемирие», газета «Правда», № 52 от 9 (22) мая 1917 г. (ПСС, т. 32, с. 54.)]

Предисловие к книге 1-й «Нам горьким стало молоко под этой ветхой кровлей…»

Весной 1917 года – в апреле, незадолго до своего сорок седьмого дня рождения, Ленин вернулся в Россию из последней эмиграции. Он вернулся в страну, где было формально свергнуто самодержавие, но где фактически не были ещё сломлены, хотя и догнивали общественные институты царской России. Теперь надо было строить новую Россию на обломках того самовластья, о которых писал ещё в 1818 году Александр Пушкин в своём послании Чаадаеву:

Товарищ, верь: взойдёт она,
Заря пленительного счастья,
Россия вспрянет ото сна,
И на обломках самовластья
Напишут наши имена.

Через почти десять лет – в 1827 году, Пушкин переправит друзьям, сосланным в Сибирь после Декабрьского восстания 1825 года, «Послание…», где будет ободрять их:

Во глубине сибирских руд
Храните гордое терпенье,
Не пропадёт ваш скорбный труд
И дум высокое стремленье…

Декабрист Александр Одоевский в стихотворном ответе на обращение Пушкина использует знаменитую формулу: «Из искры возгорится пламя…», и Ленин возьмёт эту строку эпиграфом к своей газете «Искра». И вот пламя революции разгоралось, хотя и не очень-то пока освещало даже ближайшее будущее.

К началу 1917 года предчувствие конца старого мира и нового, небывалого Акта Творения, окрашенное как в трезвые – с политико-экономическим анализом, так и в эмоциональные – почти библейские тона, охватывало многих остро и тонко чувствующих русских людей. Достаточно перелистать страницы сборников поэзии такого оригинального, хотя и не глубокого ума, как поэт и художник Максимилиан Волошин, чтобы убедиться в этом лишний раз. Вот названия некоторых его стихов предреволюционных и революционных лет: «Армагеддон», «Неопалимая Купина», «Видение Иезекииля», «Иуда Апостол», «Россия распятая»…

В 1918 году Сергей Есенин написал стихотворение с показательным названием «Небесный барабанщик», где Иисус Христос выведен в виде глашатая революции:

Мы идём, а там, за чащей,
Сквозь белёсость и туман,
Наш небесный барабанщик
Лупит в солнце-барабан.

Чуть позже он же напишет стихотворение «Пантократор» («Всемогущий»), где, обращаясь к Иисусу, заявит:

За седины твои кудрявые,
За копейки с златых осин
Я кричу тебе: «К чёрту старое!»,
Непокорный, разбойный сын.

И далее:

Сойди, явись нам, красный конь!
Впрягись в земли оглобли.
Нам горьким стало молоко
Под этой ветхой кровлей…

Это ведь не средней руки партийный пропагандист написал… Это написал в реальном масштабе исторического времени великий русский поэт!

Приведу оценку, исходящую и из другого пласта мыслей и чувств, – мнение крупнейшего русского учёного-металлурга Владимира Ефимовича Грум-Гржимайло, высказанное им в 1924 году, в частном письме за границу: