Ленин в поезде. Путешествие, которое изменило мир

Столица скоро вернулась в состояние безнадежного отчаяния. Руководствуясь чистой злобой, Совет министров запретил намеченный на первые дни нового года съезд земских обществ и благотворительных организаций. Выборы в Московскую городскую думу сопровождались бессовестными манипуляциями. Настроение в Петрограде в январе Роберт Брюс Локкарт оценивал как

еще более нездоровое, чем прежде. Шампанское текло рекой. Самые роскошные отели города, “Астория” и “Европейская”, были забиты офицерами, которым полагалось быть на фронте <…>. Даже в посольстве царила безнадежность. Сэр Джордж выглядел усталым и измученным⁶⁶.

После некоторой борьбы с собой и с дипломатическими правилами Бьюкенен решил нарушить протокол и сделал попытку предупредить царя. Накануне русского Нового года, 12 января, посланнику была дана аудиенция в Царском Селе. Предчувствуя дурные вести, царь принял Бьюкенена не так тепло, как обычно. Пока сэр Джордж говорил, оба стояли.

Когда его величество отверг всякие опасения как необоснованные, я заявил, что наши усилия до тех пор недостаточны, пока во всех союзнических странах не утвердится полная солидарность всех слоев населения.

Николай выслушал, почти ничего не сказав в ответ, и, лишь отпустив посетителя, дал волю чувствам – его буквально трясло от гнева⁶⁷. Должно быть, императрица поспешила утешить его (как потом узнал Палеолог, она слушала разговор через приоткрытую дверь).

Так или иначе, Россия оставалась союзной державой, а союзникам приходится искать общий язык. Еще в декабре 1916 года в Шантильи состоялась встреча представителей британского, французского и итальянского главных штабов – обсуждалась предстоящая кампания. Трудности в организации поездки помешали России участвовать в этой встрече, поэтому было решено направить делегацию трех западных союзных держав в Петроград⁶⁸. Делегацию подобного уровня должен был бы возглавить британский военный министр лорд Китченер, и он уже направился было в Россию еще прошлым летом, однако погиб, когда крейсер, на котором министр следовал в Архангельск, нарвался на немецкую мину на выходе из военно-морской базы Скапа-Флоу на Оркнейских островах.

Китченера явно не хватало в руководстве делегации, которую теперь возглавили лорд Милнер и французский генерал Кастельно; оба они имели самое смутное представление о России. “Союзнический Ноев ковчег”, как его назвал Хор, в январе 1917 года взял курс на порт Романовна-Мурмане (ныне Мурманск). Успешно ускользнув от немецких подводных лодок, члены делегации оказались в числе первых пассажиров только что построенной Мурманской железной дороги. Путь до Петрограда занял четыре дня.

Локкарт был в отчаянии:

Вряд ли когда-либо в истории великих войн был другой момент, когда столько важных министров и генералов на столь долгий срок оставили свои обязанности ради совершенно бессмысленного демарша⁶⁹.

Не желая, чтобы миссия Милнера хоть как-то осложнила отношения с союзниками, русские, писал Хор, решили не дать делегации делать что бы то ни было вообще. Программа визита была заполнена парадными обедами, ужинами, балами и концертами. Мэриэл Бьюкенен вспоминала:

Придворные кареты, блистающие упряжью и пунцово-золотыми ливреями лакеев, сновали по улицам. А перед Hotel d'Europe, где жили члены делегации, выстроилась бесконечная вереница автомобилей.

Хор уговорил петроградского градоначальника держать ресторан “Медведь” открытым всю ночь, чтобы делегаты могли развлекаться там с полюбившимися им звездами балета и оперы:

Русские были готовы демонстрировать свое гостеприимство, покуда будет хватать запасов водки и икры⁷⁰.

Хотя переговоры о финансовой поддержке, поставках и предстоящей кампании тоже имели место, лорд Альфред Милнер не думал, что результаты их будут столь уж значительными: слишком много участников в каждой переговорной группе, слишком шумно и слишком много шпионов вокруг.