Ленин в Цюрихе. — Париж: Ymca Press. 1975

С Радеком внакладку находки: для такого шага еще неплохо бы нам собрать оправдательных подпи­сей от западных социалистов... Социалистов — да, но и еще бы каких-нибудь безупречных людей... Где же таких найти?..

— Ну, например, Ромена Роллана?

Головасто придумано, хорошо!

Так пора и крючок закинуть. Через кого бы за­кинуть под Роллана?

С приходом Радека облегчились невместимые про­жигающие вихри в голове: есть мыслям исход, можно высказать и услышать ответ. Вот... Если начинать де­монстративные новые переговоры через Платтена, то ведь надо так же демонстративно порвать с Гриммом?

Да просто — звонко порвать!

— Да чтоб всю вину на него же и свалить!

— Да чтоб и за старое ему наложить, мерзавцу! Пусть попомнит, как отложил швейцарский съезд!

А для этого надо: во-первых, опубликовать все доверительные сведения о его скрытых переговорах!

Эт-то очень всегда ударяет: внезапная публикация доверительного. Оч-чень ошеломляет.

То есть, просто вот сейчас, немедленно, подгото­вить такую публикацию!

— ...И расставить нужные акценты!

— ...И завтра же опубликовать!

Ну, с Радеком и самая напряжённая работа пре­вращается в весёлую игру! За что он особенно Радека любил — за хорошую пристрастность!

Уже сидели и писали: Радек писал, теребя пустую трубку в зубах, в коридор выйти некогда, иногда смеясь и даже подпрыгивая от выражений, — а Ленин сидел сбоку и советовал.

Единственный такой был Радек человек, кому, сидя рядом, Ленин вполне мог передать перо и только посмеиваться. Лучше радекова пера никогда не было во всей большевистской партии. Богданов, Луначар­ский, Бухарин — все писали слабей.

— Тут важно, что еще получится: что имено Швейцария все эти переговоры ведёт и нас выталки­вает. А вовсе не мы!

Ах, умный, понимающий, золото!

— Завтра же и опубликуем — у Нобса или...

— Завтра — воскресенье. А вот что! — запрыгали, запрыгали искры за радековскими очками: — Завтра воскресенье, так-пошлём сейчас же, немедленно — Гримму телеграмму! В субботу вечером, немедленно, сейчас! — Усмехался и подпрыгивал Радек, к:ак будто его со стула кололо.

И Ленин подпрыгивал от удовольствия.

И говорили, говорили вперебой, поправляли, и Ра- дек тут же записывал:

...Наша партия решила... безоговорочно принять... предложение о проезде через Германию... и тотчас же организовать эту поездку... Мы абсолютно не можем отвечать... за дальнейшее промедление... решительно протестуем... и едем одни!..

— Та-ак! — почесал Ра дек за ухом, — закатаем ему в листовой шоколад:

...Убедительно просим немедленно договориться...

— Завтра, в швейцарское воскресенье, договорить­ся!.. Да! еще завтра по-западному первое апреля!

— Первое апреля?!! — давно так не смеялся Ленин, всё напряжение последних недель выбивалось из его груди сильными, жёсткими, освобождающими толчками. — Вот получит бонбоньерку, центристская сволочь!

...Договориться... и, если возможно, завтра же...

— Когда вся Швейцария дрыхнет!

...Сообщить нам решение!.. С благодарностью...

Как на шахматной доске, уже сделав задуманный

ход, еще больше видишь успеха и возможностей, чем рассчитывал перед тем. Но эту усмешку — с 1-м апре­ля и с воскресным заданием товарищу Гримму — придумал Радек-весельчак!

— А если за воскресенье он не сделает — так в понедельник мы свободны действовать сами!

— Ну, во вторник...

Да что! да еще лучше придумал Радек:

— Владимир Ильич! А — Мартову? А Мартову мы тем более обязаны написать, он же инициатор плана\? — душился Радек от смеха.

— А что же Мартову? — так быстро и Ленин не сообразил.

— Да что мы немедленно принимаем предложе­ние Гримма о проезде через Германию\ Вот обкакать: что это его предложение!!! На весь мир — его! Швейцарские социалисты нас выталкивают! Член швей­царского парламента!

Ну, это совсем было гениально! Ну, Радек! Ну, завоет Гримм! Ну, кинется оправдываться. Да отмы­ваться всегда трудней, чем плюнуть. Надо уметь быст­ро и в нужный момент плюнуть первым.

— Вспомнит, подлец, ненапечатанную мою брошю­ру!..

— Но уже поздно. Придётся идти сдавать на Фрау- мюнстер.

— Да я сбегаю, Владимир Ильич.

— Да уж пойдёмте вместе, разохотились.

Но уж тогда оглядеться, подумать — что еще? А, вот, Ганецкому в Стокгольм:

— Срочно переведите три тысячи крон на дорож­ные расходы!

(Тогда уж и Инессе: ...О деньгах не беспокойтесь... Их больше, чем мы думали... Здорово помогают това­рищи из Стокгольма... Надеюсь, мы едем вместе с Вами?..)

И вот что: там залог в кантональном банке за проживание в Швейцарии, 100 франков, нечего бало­вать лакейскую республику, надо забрать.

Одевались, Ильич — в своё железно-неподъёмное, на ватине, а Радек — в летнее пальтишко, так всю зиму и пробегал, все карманы затолканы книгами.

Трубку набивал, спички готовил.

Ленин вслух:

— Ничего. Y Платтена с Ромбергом — какие пе­реговоры? Ромберг вынет из стола — и даст. Но эти несколько дней надо, надо было кинуть шовинисти­ческим харям.

Радек крутился как юноша, лёгкий, удачливый:

— Руки чешутся, язык чешется! — скорей на рус­ский простор, на агитационную работу!