Ленин жив!

  - Это когда, она пришла утром, посмотреть на меня? Это вы ее пустили?!

  - Да, это я...

  - Я так и понял, - обиделся Кирилл. - Зашла и рассматривает меня! Как коня на выставке!

  - Вот об этом я и говорю! Неравнодушна она к вам! В общем, ладно, я организую эту встречу, ну а дальше все зависит от вас! Но, перед тем как эта встреча состоится, вы должны встретиться с Михаилом Альфредовичем Щуппом. Он вас проинструктирует и расскажет о препарате, который, наконец-то появился. Он его разрабатывал и все о нем знает, он расскажет, что нужно делать практически.

  - Да, но этот Щупп. он же вроде напротив. Он свою систему долгожительства разрабатывал, как же так? Как он этот препарат делал? Он, вообще может, обманул вас? - подозрительно спросил Кирилл.

  Хрущев задумался, но ненадолго. Он помассажировав мочку правого уха рассудительно ответил:

  - Нет, не обманул, и вы поймете почему. Он вам свою позицию изложит, и вы все поймете. А сейчас давайте сделаем так, что вы останетесь один. Вызовите санитаров и пожалуетесь на плохое самочувствие. Они вас доставят в центр Щуппа. Я дам команду, что если вам станет плохо - везти именно туда.

  Хрущев встал и, покосившись на Ильича, скомандовал и ему:

  - И ты Ильич, идика себе в номер. Иди и отдыхай. Я приду и сообщу когда что-то измениться. Иди, отдыхай.

  - Да я и так сто с лишним лет отдыхаю... - пробурчал Ленин, но тем немее подчинился и, встав с кресла, направился к двери.

  Там он остановился и повернувшись внимательно посмотрел на Кирилла. Ильич тяжело вздохнул и как-то обреченно сказал:

  - Надо же, кто бы мог подумать тогда в Казане, что я вот так кончу. Кончу вот так нелепо и главное не скоро.

  Лучинский и Хрущев ему ничего не ответили. Они смотрели на ссутуленную фигурку старика и, каждый думал о своем. Ленин вышел медленно, словно пропал в пространстве.

  ***

  Лысая стриженая голова, впавшие усталые глаза и совсем изношенное физически тело. Словно какой-то узник Бухенвальда, Кирилл лежал на большой кровати опутанный целым пучком проводов. Датчики были прикреплены повсюду. Он лежал смирно и не двигался. Да и ему и не хот елось двигаться. Ему хотелось просто покоя. Ему хотелось просто недвижимой стабильности, которая, как ему казалось, приносит успокоение.

  "Боже мой! Мне ведь больше сотни лет! Я такой дряхлый старик! Я ведь совсем старый человек! Но думаю я как молодой мужик, но я чувствую, что мое тело уже устало жить. Оно не хочет жить. А мой разум. он так молод. Ведь я не прожил со своим телом этих ста десяти ста двадцати лет, которые обычно отмеряет природа. Какой абсурд. Человек на вид молод, но он старая развалина, которая давно должна умереть и превратиться в перегной! Нелепость. Может это и есть вечность? Может эта мука и есть вечность? Какой ни будь там памятник, стоит себе лет четыреста и так же мучается потому, как он вроде, как молод но на самом деле кусок старого камня или бронзы..." - мысли его не возмущали, они как бы возникали в сознание и тухли, словно сполохи северного сияния. Вроде ярко, но не греет и не светит.

  Он лежал в палате и тихо плакал, слезы невольно текли из глаз, но эта соленая вода лишь обжигала щеки и скатывалась к подбородку.

  Раздался щелчок и, дверь в палату растворилась. Это вошли Щупп и его два помощника - Лысенко и Вавилов. Кирилл грустно и немного натужно улыбнулся.

  - А ботаники-косторезы? Резать меня пришли? Я к вашим услугам.

  Но, никто из троицы не отреагировал на его колкое приветствие. Они, как ни в чем не бывало, начали крутить ручки своих приборов. А Лысенко, с какой-то неподдельной нежностью принялся отдирать от тела Кирилла датчики. Лучинский, смотрел на него, улыбаясь. Он тихо спросил у врача:

  - Слушай, а как у тебя фамилия настоящая?

  Лысенко покосился на Кирилла и, смущаясь, ответил:

  - Ордыгайло...

  - Вот твою мать! Конечно, лучше уж Лысенко быть, чем как там его Ордыгайло...

  Вавилов и Лысенко сняли какие-то показания с приборов. Вставили в них какие-то коробки (возможно с новыми датчиками и бумагами) и вышли из палаты. Когда дверь за ними закрылась. Щупп покрутил по сторонам головой подошел к двери, словно прислушиваясь, он неестественно выгнул шею, но ничего не обнаружив подозрительного, немного успокоился и, вернувшись к кровати прижав палец к губам, кивнул на ширму, приглашая Кирилла туда пройти. Лучинский понял это как сигнал к действию.

  Когда они оказались за белой перегородкой Михаил Альфредович замахал руками, словно дирижер и яростно зашептал:

  - Вы понимать должны всю историчность этого момента!

  Кирилл кивнул своей стриженой головой, в знак согласия:

  - Да я давно уже все понимаю! Как только вот тут проснулся у вас так сразу и, понимать начал!

  Щупп покачал головой и грустно ухмыльнулся:

  - Вы молодой человек зря ерничаете, это все очень серьезно! Очень! Не получиться сейчас, значит земля, вообще обречена!

  Кирилл пожал плечами и тяжело вздохнул:

  - Ну, вы уж слишком мрачно все! Обречена! Ну, останутся они жить тут навечно ну и что? Пусть себе живут!

  - А мы?!!! - вспыхнул Щупп.

  - А что вы? Вы как перегной пойдете! - равнодушно-цинично ответил Лучинский.