Ленинград-28 (СИ)

В животе заурчало — Юрий заглянул в холодильник. Подозрительного вида сосиски в вакуумной упаковке, засохший кусок сала да выдавленный до половины тюбик майонеза — царское угощение для бывшего скитальца. Пока варились соски, Панюшин, ловко орудуя ножом, нарезал сало. Заглянул в допотопную хлебницу — пусто.

Отобедав, Юрий вышел на балкон. На улице галдела ребятня, толстозадая тетка в халате развешивала белье, в трухлявой беседке лениво потягивали пиво подозрительного вида молодые люди. Обритые затылки сверху казались похожими на страусинные яйца. Панюшин улыбнулся, сладко потянулся — если постараться, можно представить, что жизнь прекрасна и удивительна, но Юрий знал, иногда реальность обманывает кажущейся простотой. Стоит только расслабиться на мгновение, и…

И все.

Глава 5

Как Панюшин вообще влез во все это дерьмо? Раньше бы Юрий ответил просто — чистая случайность. Некоторое время спустя, признал бы некую закономерность в случившемся. А еще позже был бы уверен, что иначе и быть не могло.

Если бы Юрка задал этот вопрос сейчас, то ответ оказался бы весьма интересен. Но… сейчас Панюшину не до рефлексии.

* * *

На выздоровление Панюшину выделили неделю. Козулин каждый день наведывал болезного, правда, уже без халата и цветов. Фрукты Юрка так и не попробовал — скуповатый Козулин забрал их обратно после первого же посещения. Ну и не больно-то хотелось.

Голос в голове угомонился, лишь только изредка вспоминал о том или ином повреждении. Ну, Панюшину не привыкать — не бьют и ладно. Брутальный Геннадий Сергеевич на деле оказался полным ничтожеством, пускай и обладал некоторыми полезными связями. Спецотряд осназа блокировал дачный домик — на всей территории действовал односторонний пропускной режим. Впускали всех, выпускали только своих. С хозяином дома беседовал лично Козулин. Сергеевич пробовал, было гнуть пальцы, но фирменный Козулинский удар в пах оказался доходчивее всех словесных аргументов. Вернувшись в сознание, несостоявшийся пахан согласился с обоснованностью претензий капитана, и задекларировал полную лояльность высоким убеждениям командира спецотряда. Панюшину выделили комнату с видом на лес, самого хозяина определили в комнату поплоше. Обслуживающий персонал согнали в служебное помещение, где тот бесполезно томился, ожидая развязки. С неугомонными «быками» была проведена спецбеседа, по результатам которой, незадачливые вояки были оттранспортированы в хозблок, до выяснения.

Сам Козулин ходил гоголем, отдавая короткие распоряжения. Бестолково разодрал дорогое сукно на бильярдном столе, перепробовал экзотические напитки в баре. Мыслями Козявка находился в небольшой спальне, где выздоравливал Панюшин. Смерть доктора Мезенцева внесла коррективы в нестройный план капитана. Собственно, какой план? Так, бестолковое метание по заданному вектору. Тем более направление этого злополучного вектора как раз и определял ныне покойный доктор. Со смертью Мезенцева, командир спецотряда попадал в щекотливое положение. Действовать как раньше, на свой страх и риск он не мог, не хватало информации, выбивать же оную из тюфяка Панюшина — занятие бесполезное и неблагодарное. Да и опасное в какой-то степени. Для себя капитан усвоил одно железное правило — знания преумножают скорбь, другими словами — меньше знаешь, лучше спишь, ешь и живешь.

Возвращаться к первоначальному заданию Козулину не хотелось — как правило, работа в проекте оканчивалась одинаково. Консервация или еще хуже — полная санация. Правда после перелома жизнь стала немного проще, тем не менее, рисковать не стоило. Говорят, некоторые традиции чрезвычайно живучи. Взять, к примеру, историю с тем же Панюшиным.

Каждый раз, когда Козулин вспоминал Юрку, ему хотелось громко выматериться, да так, чтобы слышно было аж там, наверху. Но ничего не поделаешь — скажет родина «надо», капитан Козулин ответит «есть». Работа, мать ее…

— Командир, связь… — осназовец протянул маленькую прямоугольную коробочку.

Козулин закусил губу. Черт, как не вовремя — опять придется мямлить в трубку, придумывая все новые оправдания.

— Алле, нах?

Голос в трубке не отличался оригинальностью.

— На связи… — Козулин решил не умничать. Это только в кино бравые ребята бойко рапортуют разную чушь вроде «Вепрь, я Питон» или «Семнадцатый, я База, ответьте» — кому есть, что скрывать ни за что не будет засорять эфир подозрительными позывными.

— Ну что там у вас, ироды? — голос в трубке наливался раздражением.

— Объект не найден — лениво процедил Козулин, тем не менее, холодея в душе.

— Кто б сомневался… Козявка, еб твою, вы там что, спите на ходу? Дай сюда доктора…

Настал момент истины.

— Доктор… он не может подойти — дрогнувшим голосом произнес командир спецотряда.

Наступила тишина. Недолгая, минуты на две…

А последующие десять минут, Козулин слушал непрерывный поток ругательств. Некоторые из них следовало запомнить — не каждый день услышишь такое. Сам Козулин, лепетал что-то в ответ, проклиная тот день, когда появился на свет.