Ленинград' 84

— Чё, фраерок, добегался? Золото ищешь, а с братвой не делишься? Косяк за тобой, лошок поганый. В общак не занес, право работать здесь потерял. Усёк?

Обычный развод. В девяностые навидался таких утырков. Все, что их интересует в жизни — это сыто пожрать, хорошо выпить, в карты сыграть и бабу поиметь. Лучше проститутку, чтобы не выделывалась и не бегать за нормальной женщиной. По-человечески они не умеют. Братки из спортсменов были поумнее, те частенько строили бизнес. Но и обычный криминал поимел в те годы немало. Так что почтения у меня к подобной публике нет совсем. Это человеческий мусор, не приносящий цивилизации ничего. Их капиталы получены за счет чьей-то крови, слез и страданий. Но сначала поговорим.

— Слышь ты, не фрайер. Я тебе не фальшак какой. А по фени ботал, когда ты еще пупок разматывал. На халяву разводить бакланов будешь! А с людьми хочешь базарить, мазу правильную держи. Лох поганый!

Лицо главаря шайки вытянулось. Не ожидал! Но все равно прет буром. Жадный больно!

— Тогда как расходиться будем, дядя?

Сзади медленно подкатывает крепыш. Его наверняка взяли, чтобы прессануть меня от души. Пусть расклад и поменялся, но они в курсе, что я один и никто за меня не впишется. Ситуация хуже не придумаешь, но не для меня. Он спрашивает у главаря:

— Этот, что ли Кирпича отметелил?

Я радостно улыбаюсь:

— Тоже желаешь люлей получить, кабанчик? В последний раз, бакланы немытые, предлагаю разойтись по-хорошему.

Я отхожу спиной к стене и достаю серебряный нож. Главарь ухмыляется, кривя рот, и вынимает из кармана наган. Серьезно настроены ребятки. Миром вопрос не решим.

Стремительно черчу ножом руну, чтобы создать «карман». Место не самое подходящее, но старое, с памятью произошедшего. Такие отлично годны для желаемого. Мы моментально оказываемся в зале эпохи Ренессанса. Стены покрыты замысловатыми гобеленами, много колонн и барельефов. Свет падает из окон, расположенных на самом верху. Наверняка и потолок расписан фресками, но мне пока не до этого. Пока братки ошарашенно озираются, бросаюсь к стене и отдергиваю гобелен.

— Это чё в натуре?

— Што за кино и немцы?

— Да по любасу этот фрайер — гипнотизер! — кричит худощавый урка со шрамом на лице. — Щуплый, вали его, и мираж исчезнет!

Главарь проморгался и решился. Ему перед пацанами надо мазу держать. Только вот огнестрельное оружие в «карманах» не работает.

— Да ети твою налево! Бомба, завали этого петуха!

Крепыш с непревзойденным спокойствием достает из-под куртки большущий тесак и движется ко мне. Видимо, лезвие для рубки мяса взяли, что попугать меня, но, тем не менее, оно очень даже смертоносно. Только я вот также уже вооружен. Изо всего разнообразия я выбрал итальянскую глефу. Давно хотел ей побаловаться, вот и случай представился.

Хищно улыбнувшись, встаю в левую стойку и делаю шаг вперед. Бомба вида не показал, но как-то напрягся. Еще бы. На полутораметровом древке весомо мерцает сталью полуметровый загнутый клинок. Этим оружием можно колоть и рубить. Количество приемов бесконечно. Чуть не пропустил рывок Бомбы вперед. Уклоняюсь и слева вниз наотмашь рублю по бычьей шее, шаг назад и острие клинка впивается в грудную клетку. Прокол вышел небольшим. Меховая куртка помешала. Но крепыш уже уронил тесак на пол и схватился за шею. Вот там кровищи брызжет, мама не балуй! Бомба натужно хрипит, понимая, что все, конец.

Худощавый урка отчаянно несется на меня с заточкой наперевес. Он орет в голос, чтобы забить собственный страх, что отлично прописан в его полубезумных глазах. Видимо, уже понял, что смертушка к нему пришла, но еще не до конца верит. С ним мы еще поиграем, ловким. Почти невесомым движением подрезаю ему ноги, отскакиваю налево, а затем в повороте делаю прокол в основании шеи. Красиво! Урка падает на колени и пытается ко мне развернуться. Милостивым надрезом на шее заканчиваю его жизненный путь. Тот так и остался валяться в луже собственной крови.

Только вот Щуплый у нас оказался не дурак. И не трус. Он моментально прокачал обстановку и полез по стенам в поисках выхода и напоролся на нишу с оружием. Только вот тут его чуйка подвела. Зачем ты, дурачок, алебарду тащишь? Нет, она, конечно, выглядит внушительно, в ней веса килограмм пять. Но такой дурой надо еще уметь махать. Это не деревянная палка и не топор. Урка и сам вскоре понял, что дал маху. То есть махать-то у него толком никак не получалось. Алебарда — оружие двух, трех ударов. Потому что весит до фига, и удары должны быть с приложением веса всего тела. Одни руки задействовать чревато разрывом связок.

Я же не тороплюсь, парирую его удары и наношу свои. На Щуплом кожаная куртка, пробить её сложно. Поэтому пока обхожусь порезами ног, играя с бандитом. Тот это прекрасно понимает, устал и дышит тяжело. Вожак поднял голову и хрипит:

— Может, договоримся, шустрый? Ну, всякое бывает. Долю малую зашлешь, и я замолвлю за тебя словечко.

Жить хочет, баклан поганый! Даже корешей не жаль в распыл бросить. Но улра вся такая — Сегодня умрешь ты, а завтра я!

— Кто за тебя вписывается?