Ленинград действует. Книга 2

Через полчаса развернутые в цепь полтораста бойцов и младших командиров, оставшихся от третьего батальона горнострелковой бригады и от 59-го лыжного батальона, встречали огнем в своих окопчиках и ячейках немцев, двигавшихся под визгливые команды фельдфебелей и офицеров на опушку, что стала со вчерашнего вечера очередным передним краем наших обороняющихся подразделений. Шесть вражеских танков, не показываясь из-за деревьев, вели огонь вслепую, по площади, которую, по предположению немцев, занимали наши. Снаряды танков вначале не приносили большого вреда, перелетая через головы наших пехотинцев. Свои пулеметы немцы не успели расставить как полагается – стреляли из случайно попавшихся ям и воронок.

Наши пулеметы – в их числе семь отлично обеспеченных патронами трофейных – работали уверенно. Первые цепи кинувшихся было в открытую немцев полегли на снегу, у опушки. Танк Барышева, укрытый завалом из нарубленных накануне сосен, вел пушечный огонь только по немецким пулеметным точкам – они были хорошо видны, и Барышев бил наверняка…

Трудно да и ни к чему рассказывать все подробности этого утреннего боя – очень жестокого и упорного. Первая атака немцев была нами отбита с большим трудом и с большими потерями. Тогда немцы предприняли обход: два танка подошли слева, два справа, два – двинулись в лоб. Немецким танкистам, должно быть, стало известно, что противостоит им всего один танк. В эти минуты последняя рация– рация лыжного батальона погибла, заваленная в землянке командного пункта обоих батальонов, куда уюдил немецкий снаряд. В землянке погибли все, кто находился в ней, – связисты и командиры.

Танки с трех сторон надвигались теперь на танк Барышева, а людей от полутораста человек почти не осталось, даже раненые дрались до последнего, не желая оказаться в плену. Немцев было много, они лезли с трех сторон напролом.

Когда Барышев понял, что паше сопротивление сломлено и обороняться, в сущности, уже некому, а огонь шести немецких танков все ближе подходит к нему, он принял решение о немедленном отходе: на юго-запад выход еще не закрыт врагом! Взяв командование на себя, Барышев через связных приказал всем оставшимся в живых спешить к его танку, обязался вывести их с собою.

И человек тридцать оставшихся в живых пехотинцев сбежались к танку Барышева. Он двинул свою машину в самую гущу леса, пехотинцы бежали за танком, некоторые на ходу вскарабкивались на танк, втягивали за руки других, и спустя несколько минут все вместе выскользнули из зоны огня преследователей. Лес вокруг стонал от разрывов – все шесть немецких танков клали вслед снаряды, но сами не решались сунуться в гущу леса.

Видимо удовлетворенные учиненным ими разгромом, испуганные большими потерями и страшась лесной чащи, преследователи отстали.

Ломая березняк и осинник, обходя толстые сосны, приостанавливаясь, чтобы дать возможность пехотинцам срубить какое-нибудь особенно мешавшее дерево, едва не плюхаясь в болото и с натужным воем мотора ловко выходя с его кромки, танк Барышева двинулся по компасу строго к югу, туда, где на карте значится речка Мга и все та же дорога Веняголово – Шапки, делающая на западе крутой изгиб и, по-видимому, снова занятая там немцами. От одного участка этой дороги к другому Барышев вел свой танк напрямки, по девственной лесной чащобе.

На броне его машины, теснясь и придерживая один другого, сидели – а несколько неуместившихся шли по промятому пути сзади – все двадцать три человека, последние оставшиеся в живых от двух батальонов.

Был полуденный час яркого солнечного дня, 12 апреля. Снег был чист, ослепителен, и на нем высунувшийся из люка Барышев видел беличьи и заячьи следы. Значит, не все зверье выгнала из этих лесов война!..

Через линию фронта

До линии фронта теперь километров пять, пожалуй, – сказал Барышев, ворочая планшетку с картой под компасом. – Оно бы все ничего, да без пехоты не повоюешь. От двух батальонов человек двадцать осталось – все на нашей броне.

Ну не все полегли, кое-кто из лыжников по болотам мог выбраться.

Приказ выходить это еще не значит – выйти. А этих последних мы на себя взяли и обязаны вывести. Самым тихим пойдем, дозорных здесь не пошлешь – собьются в трясину, в этой каше увязнут!

Хорошо. Прокладываю курс по прямой, через линию фронта, через речку Мгу, азимут на КП горнострелковой. Пойдем лесом, по кромкам болот, – только б не завалиться в них, все к черту растаяло!

Садковский и Расторгуев в шлемах, а перевязанный после ранения замполит стрелковой роты Закрой в ушанке сошлись головами над планшетом, который Барышев, оседлав пенек, держал на своих коленях.

Танк высился над ними, – молчаливый, тихий. Оставшись на своем водительском месте, Беляев, экономя горючее, выключил мотор. Пехотинцы, сплошь облепившие танк и слишком усталые, чтобы слезать с него без особой нужды, все как один молчали.

– Конечно, лесом… Немцы лесом не ходят! – задумчиво повторил Садковский. Боя теперь избегать нам следует, – боеприпасы у меня на исходе, взять больше негде. Свое дело мы сделали…