Ленинград действует. Книга 3

Ничего, что все мы устали, что силы у многих иссякли! Ничего, что в сердце почти у каждого физическая, щемящая, моментами острая боль! Эти дни не забудутся никогда. Воспоминания затянутся дымкою грусти и радости, может быть, они романтизируются, но на всю жизнь останется чувство удовлетворенности от сознания, что ты сделал все от тебя зависевшее, чтобы приблизить эти дни, что совесть твоя чиста: защитник Ленинграда, да, ты сделал все, что мог, и даже больше того, что было в твоих человеческих силах!

Война еще не кончена. Не время еще отдыхать. Впереди и Луга, и Псков, и Нарва, и Выборг, томящиеся под пятой Гитлера. Впереди сотни городов до Берлина, которые нашей армии надо взять, чтобы полной и навеки неотъемлемой стала наша победа.

Война еще не кончена. Но я хорошо знаю, что мы, ленинградцы, уже сейчас переживаем прекрасные дни! Я жалею всякого, кто не был в эти дни в Ленинграде и на Ленинградском фронте. Нам, видевшим все и участвовавшим во всем, может позавидовать любой человек, мечтающий быть счастливым! Ощущение, что исторические события как живительный ток проходят сквозь тебя, — невыразимое счастье!

Война еще не окончена. Наступление продолжается!..

Чувства и впечатления

30 января

Еще невозможно разобраться во всех своих чувствах и впечатлениях, потому что сердце и переполнено счастьем, и безмерно утомлено после сплошь бессонных ночей, спешки, скитаний по фронту, напряженнейшей работы в условиях порою непосредственной большой опасности. Пройдет какое-то время, все можно будет оценить, обозначить точной мыслью и точным словом.

Как и сотни тысяч фронтовиков, я видел многое… Снова и снова вспоминаю утро первого дня наступления, — бесподобный, разбудивший весь город гром нашей артиллерийской подготовки, которая смела все на своем пути, перепахала землю на несколько километров в глубину вражеской обороны. И потом… Я видел везде наших бойцов, для которых воистину наступление было долгожданным, незабываемым праздником, таким, что раненый, отмахиваясь от своей раны, как от чего-то докучливого, отказывался эвакуироваться, устремлялся, вопреки всем запретам, в бой.

Я видел, как водружаются красные флаги на руинах освобожденных городов и сел. Артиллерийские дивизионы вкатывались в ночные, пустые, горящие деревни; высылали вперед разведку, чтоб занять новые рубежи, на которых еще искали тайных прибежищ последние фашистские автоматчики… Были бесконечны непрерывные потоки спешивших к первой линии фронта машин — боевой техники всех видов и всех назначений. Я сам бывал в русле этих потоков — каплей взметенного гневного океана…

Наступление продолжается… Снова нужно видеть и гневные и счастливые глаза побеждающего бойца, освобожденных от фашистского ига детей и женщин, целующих загрубелые солдатские щеки. Нужно до конца войны или до конца своих дней быть проникнутым чувством победы и славы, витающим над нашими наступающими войсками. Ради этих дней мы терпели все, терпели долго, упорно, безропотно. Изумительный, величественный салют в Ленинграде был вещественным, зримым символом всего, что испытываем мы в эти дни.

А сейчас я у себя в квартире — без голоса: дни были оттепельными, сапоги дырявыми, и на снегу у ночных костров всегда не хватало места! Варю и пью крепкий чайный настой с вином…

Дома — покой, тишина и приятное сознание, что квартира моя уже не карточный домик, который пронизывается железом и сталью, как бумага пронизывается ножом, а настоящее жилье, с кирпичными крепкими стенами, с окнами, в которых стекла уже не вылетят, когда я вставлю их, на место разбитых, в последний раз…

И счастье живет в душе!

Свободное дыхание

31 января

…Город меняется на глазах. Иные уже в городе разговоры, иные начинаются дела. Надо очень внимательно всматриваться и вслушиваться, чтоб заметить конкретные проявления нового… Ну вот, взглянул вдоль Невского… — все движение пешеходов переметнулось на северную сторону. Нет обстрелов! Теперь нет менее и более опасных сторон, и люди отучают себя от блокадного способа ходить по городу. Раньше Дворцовую площадь не пересекали, — ходили по окружности. Теперь идут напрямик. На Невском в потоке пешеходов есть по-прежнему много военных моряков, но почти нет людей в серых шинелях и в полушубках: фронт ушел от города, фронт теперь далеко…

Подешевели папиросы, массовый покупатель их — фронтовики — теперь далеко. На стенах — крупно отпечатанными черными буквами «Приказ войскам Ленинградского фронта» — победный приказ от 27 января. В трамваях меньше народа, а вообще на улицах — больше, значительно больше: те, кто выбирался из своих квартир только по насущным делам, теперь гуляют, ходят и по делу и без дела, «дышат воздухом», счастливые сознанием своей безопасности, привыкая к нему, напитываясь им, растворяя им напряженность, в какой пребывали два с лишним года блокады, когда каждую минуту были готовы к смерти от вражеского снаряда.

Всюду разговоры о возвращении эвакуированных, о предстоящем теперь возвращении родных и близких.