Читаем Ленинград действует. Книга 3 полностью

Ленинград действует. Книга 3

«Я не видел, я рассказываю из рассказов моих солдат! — не смущаясь говорит Зоненфельд. — Среди них был и Янике». — «Вы подтверждаете, Зоненфельд, сожжение в Лядах, в школе, шестидесяти — семидесяти человек?» — «Да, это там случилось!» — «Кто это сделал?»«Вторая рота Триста двадцать второго полка. Я был в другой роте, назначение которой было — охрана деревни». — «Не только охрана, а и убийство?» — «Наша рота расстреляла от двадцати пяти до тридцати человек. Одна часть моей группы расстреливала, а вторая стояла на охране». — «Сколько мирных людей расстреляли вы лично?» — «Я не могу сказать точно… Я принимал участие в расстреле два раза — из пистолета и автомата…» «Что было в деревне Заполье?» — «В районе Плюсса — Заполье — угон населения и скота». — «Расстреливали?» — «Расстреляно от сорока до сорока пяти человек. Деревня была сожжена». — «Были женщины, старики, дети?» — «Да». — «В деревне Сеглицы?» — «Да, эта деревня подвергалась мероприятиям». — «Каким?» — «Из этих деревень угнано от двенадцати до пятнадцати сотен…» — «А что было в деревне Сеглицы?» — «Около деревни Сеглицы землянки забрасывались гранатами. Потому что трудно было сжигать. А тех, кто выбегал из землянок, — расстреливали…» — «Сколько всего людей убили?» — «Пятьсот человек угнано, а свыше ста расстреляли, кроме тех, кто был в землянках». — «Может быть, больше?» — «Возможно, от ста до двухсот человек. Примерно ведь!..» — «И лично вами?» — «Я не могу сказать точно. Я принимал участие в расстреле два раза. Из пистолета и из автомата…» — «Вам приходилось отбывать заключение в тюрьме в Германии?» — «Яволь». — «Где?» — «В военной тюрьме, в Торгау». — «За что?» — «Не выполнил приказа». — «А приказ, с немецкой точки зрения, законный?» — «Да, это был настоящий приказ». — «Касался выполнения служебных обязанностей?» — «Да». — «Так почему вы не отказались выполнить преступный приказ Ремлингера?» — «Потому, что мы получили прекрасное воспитание!» — «Где?» — «Сначала в военной тюрьме в Торгау, потом в штрафном батальоне». — «Кто воспитывал?» — «Ремлингер, тогда полковник».

Я смотрю на Ремлингера. Он весь напрягся, сверлит буравчиками своих маленьких глаз Зоненфельда.

«Расскажите, как он вас воспитывал?» — «О тюрьме Торгау?» — «Да». — «В ней находилось от двух тысяч до трех тысяч людей, одна часть которых легко воспитывалась, вторая — труднее, третьи были каторжные. И группа каторжников должна была выработать мужество. Это были скелеты, живые трупы. Когда этих людей видели, то было страшно. Примеры мужества: должны были прыгать через проволочные заграждения, проползать через него…»

«А политическое воспитание?» — чуть помедлив, говорит прокурор.

«Полковник Ремлингер нам говорил: «Вы являетесь тормозной колодкой в победоносной колеснице фюрера, и вы должны оправдать себя, научиться слушать и выполнять приказы». И потом посылал на фронт, в основном на Восточный фронт… Полковник Ремлингер каждый месяц держал речь. Смысл был такой: население Советского Союза нужно уничтожать…»

В зале — шорох.

«Он агентом гестапо состоял?» — «Да…» — «Подсудимый Янике показал, что вы лично принимали участие в расстреле пятидесяти человек в лесу возле деревни Николаев Брод. Принимали участие?» — «Принимал». — «Лично?» — «Да, лично тоже принимал…»

Слово дается защитнику Зоненфельда. Тот спрашивает:

«За что вы были разжалованы в солдаты?»

«За невыполнение приказа».

«А были восстановлены в офицерском звании?»

«Нет».

«Как расцениваете свою деятельность?»

«Преступной…»

Слово «для пояснения» просит Ремлингер. Говорит: «В военном отношении невозможно, что, являясь комендантом города Пскова, я руководил борьбой с партизанами, особенно — этой вот кампанией. И невозможно, чтоб Триста двадцать второй полк был у меня в подчинении. А так как эта рота была Триста двадцать второго полка, то невозможно, чтоб от меня ей исходили приказания!»

Объявляется перерыв на пятнадцать минут. После перерыва — допрашивается Визе.

Он служил в охранной полиции, став лейтенантом; в феврале 1943 года, под Старой Руссой, стал командиром взвода части «ОН»; когда его часть перешла на территорию Ленинградской области, стал командиром роты. Визе категорически отрицает какое бы то ни было свое личное участие в зверствах карателей. Скотки вскакивает и кричит: «Визе отдавал приказ уничтожать население и сжигать деревни!»

Встает подсудимый Бем, говорит, что Визе лжет: и сжигал, и грабил, и расстреливал. Отвечают все трое на вопросы прокурора. Прокурор читает изобличающее Визе показание Штрюфинга от 24 декабря 1945 года.

На этом вечернее заседание заканчивается.