Ленинград. Дневники военных лет. Книга 1

Из радиосообщения: Муссолини призывает к сдаче шерстяных изделий и запасов для зимней кампании 1942/43 года (!!).

22 мая 1942 года.

Одиннадцать месяцев войны. Дни холодные. Затяжная весна.

Днем, в обед, двойной артиллерийский налет по нашему району. Свистят снаряды, звуки разрывов — крякающие, раздирающие.

В сводках. Наступление на харьковском направлении; немецкая атака на изюмском направлении отбита; бои на Керченском полуострове — держатся!

Написал очерк о Ленинграде для Англии и США, с юмором и долей вызова.

Объявление о новом ордене Отечественной войны — 1-й, 2-й степени и статут ордена. Сильный стимул для новых боевых подвигов армии и флота…

Были Азаров и Браун. По заданию Главного ПУ просил их срочно дать сборники стихов и песен.

Был у меня заведующий издательством «Правда» из Москвы. Передал личные приветы и посылку… Тронут вниманием «Правды»…

В Москве живут бодро. Продовольственное положение несколько ухудшилось. Ездят за продуктами на базары в Дмитров и другие подмосковные города.

Идут и идут резервы… Бои за Москву показали значение «катюш». Они сугубо засекречены, били в ряде мест смертельно: очень резкий звук разрыва, все кромсают. Сейчас таких пушек изготовляют очень много…

23 мая 1942 года.

Из редакции «Литературы и искусства» сообщили, что мои очерки прошли в американской прессе с большим успехом, просят еще…

Сообщили, что армейский комиссар Рогов опять «изъяснялся»: «Вишневский вот напишет хорошее, а даст не нам, а в «Правду» или «Красную звезду»… Народ ждет от него трагедии, пьесы, сценария…»

Это справедливое замечание!

…В. Ставский просил передать приветы, нежнейшие поцелуи и пр. «Скажите Всеволоду, что ему нужно быть не только на Балтике, но и по всей стране, шире!»

Может быть, это правильно, но я не могу оторваться от Ленинграда и моей органичной балтийской темы. Надо довести ленинградские дела до конца. Так и напишу ему.

Настроения в стране бодрые… Война, может быть, и не кончится в 1942 году, но созданы предпосылки для успешной борьбы…

…Сегодня тихо, глаза и душа привыкли к виду города. (А приезжающих он потрясает…)

Везде вскапывают газоны, грядки. Узнал адрес витаминного завода — Дегтярный, 5. Говорят, что, если полторы недели принимать сосновый экстракт, цинга проходит. Проверю!..

24 мая 1942 года.

Воскресенье.

Сдана Керчь, но это не даст немцам «ключей к Кавказу».

Вспоминаю отца и мать. Отец мощный, около ста килограммов весу, деятельный, бодрый, многосторонний, обожавший жизнь, общество. Он сумел на седьмом десятке уехать на море, плавал, загорал до коричневого оттенка… Был прост, горд, не любил мелкую карьеристическую среду, предпочитая «людей искусства». Одевался просто, ходил быстро, очень быстро, рассекая толпу. Как мне горько, что осенью 1939 года я так и не застал его в живых и, придя из Таллина, мог только поклониться его могиле. С. К. приняла его последний вздох.

И мать… Работящая, скромная, в своей комнатке в больнице, где прослужила до пенсии. Читала женщинам газеты, трактовала, как могла, сообщения; обучала детей французскому и немецкому языкам; мечтала на старости лет о комнатке в Москве, чтобы видеть Волю и Бориса (меня с братом).

Из быта. Семья избалованная, из технической интеллигенции. Красное дерево, картины, золото, серебро. Вымирали от голода, но вещи берегли. Осталось двое — и продолжают «беречь вещи». Чтоб прокормить мужа, жена поступила в грузчики — «дают первую категорию», но бережет вещи… «Ну как же я отдам часы, ведь это мозеровские… Или туфли? Что я буду носить после войны? Пусть останутся…» И сидит эта пара на кухне, пара странных собственников в осажденном социалистическом Ленинграде.

…Поздно вечером поехал в город… По Литейному мосту идет колонна женщин с мешками и ранцами — на огородные работы. Навстречу — отработавшие группы, видимо, с Финляндского вокзала.

Штаб и Политуправление размещены в здании Ленинградского электротехнического института. Мне кажется, что здесь чем-то лучше… Нет «ассоциаций», связанных с голодной дистрофической зимой, с мраком, с дымом, холодом, выбитыми окнами…

Занимался оборудованием комнаты. Это 47-я аудитория на четвертом этаже. Большая светлая комната, из окон видны крыши, сады. Вдали — Петропавловский шпиль. Рядом — Ботанический сад. Отличная столовая и салон. Квартиры не дали (разобрало начальство)… Ну и ладно… Проживем… Пусть на новом месте будет лучше, чем на старом…

…У нас пять коек в комнате: моя, три койки для группы и одна для шофера. За черным коленкором — койка и столик С. К… Три рабочих стола, два шкафа…

25 мая 1942 года.

Продолжаем оборудование: электропроводку, мытье полов, окон, расстановку столов, шкафов и пр. Приятно, что книги в шкафу рядом, у окна. Что еще нужно? Стол, стул, хорошая бумага, перо, чернила, книги, койка?.. И поменьше «ведомства».