Ленинград. Дневники военных лет. Книга 2

Отослал в партизанский отряд партийную рекомендацию В. Пронину.

На Балтике ряд успехов: штурмовики (Карасев и др.) на днях потопили канонерскую лодку, сторожевой катер и два сторожевых корабля противника. Был налет на немецкую базу торпедных катеров. Четыре из них уничтожено плюс баржа; разрушен пирс. На днях наши торпедные катера совершили ночной дерзкий налет на немецкий сторожевой корабль (600 тонн) и сопровождавшие его катера. Атаку провели Герой Советского Союза капитан-лейтенант Гуманенко и лейтенант Жильцов. Все три немецких корабля утоплены. Мотористы похлопывали в ладоши в знак привета, одобрения. Катера Гуманенко вернулись на базу, — встреча, поросенок[122], банкет… И где только достают этих поросят?

…Огромная усталость, вероятно от чтения. Не смог даже толком прослушать «Последние известия». Свалился… Спать!

30 августа 1943 года.

Отличная сводка. Вновь прорван немецкий фронт к западу и югу от Харькова. Взят Люботин. Развитие прорыва и к югу от Брянска. Успешное наступление в Донбассе.

Написал еще одну часть для первой главы «Кронштадта» — о торговле и территориальном размахе Новгорода с XII по XVI век… Страшно захотелось — в будущем, в молчании северного лета — пройти по новгородским путям, по Волхову, Ладоге, Неве…

Очень устаю, днем слабость… Но надо работать. Написал радиоречь к немецким матросам «Четыре года войны». Писал в Пубалте.

По радио. Взят Таганрог…

31 августа 1943 года.

Сижу без жиров, без сахара. Мало мяса… Видимо, поэтому опять усталость, слабость. Как это меня мучит!

Николай Тихонов на днях свалился в обмороке.

Дали новое обмундирование: фуражку, брюки, шинель, белье, ботинки и т. д. Хорошо надеть все свежее, чистое.

Днем в Пубалте. Представил план сборника о комсомоле. Кроме того, мне поручили быть редактором сборника о балтийцах — Героях Советского Союза. Сделаю и это.

Публичная библиотека прислала мне материалы на тему об офицерстве. Удивительно внимательные работники! Все мои просьбы выполняют безотказно.

К вечеру — приказ о прорыве немецкой обороны на смоленском направлении и о взятии Ельни (75–80 километров от Смоленска!)…

Только что по радио: «Товарищи! Сегодня, 31 августа, будет передано новое важное сообщение. Слушайте наши передачи!» Да, туго немцам приходится в четвертую годовщину Второй мировой войны…

Взяты Глухов и Рыльск, войска Центрального фронта генерала армии Рокоссовского вступили в Северную Украину… Салют Москвы!

Сейчас прорван немецкий фронт в пяти направлениях: смоленском, брянском, глуховско-киевском, харьковском и мариупольско-сталинском. Красная Армия ускоряет темпы!..

1 сентября 1943 года.

…Американское радио («New York Mirror»[123]). Сталин дал согласие на встречу с Рузвельтом и Черчиллем. Уоллес отправится в Россию — он будет участвовать в подготовке Конференции «трех».

Начпубалта утвердил мой план комсомольского сборника. Вызовем к 5 сентября А. Тарасенкова, — он им займется.

Написал три листовки… Вышли мои листовки — о Южном фронте, о технике СССР, о Сицилии (еще 90 000 экземпляров!).

Мысли о жизни. Ощущение усталости и стиснутости от блокады, от какого-то сужения размаха моего творчества продолжается. Конечно, у нас нет и в помине московского бурления, непрерывного притока международных новостей, интересов, нет стольких встреч, как бывало.

Надо сломать блокаду до конца, а мы запаздываем. Ампутация таганрогского приморского немецкого фланга учит нас проделать то же самое и под Ленинградом. Надо же наконец, несмотря на созданную за два года невиданную уплотненность немецкой обороны, разгромить противника.

Из быта. Зимой, после первого прорыва блокады, мальчик девяти лет спросил:

— Мамочка, значит, весной мы поедем в Петергоф, домой?

— Нет, милый…

— А почему — нет?

— Там все разрушено.

Мальчик задумался, потом сказал:

— Они, наверно, дворец и фонтаны разрушили, а наш домик цел. Зачем им наш домик?

Мать объяснила сыну, что в Петергофе камня на камне не осталось… Мальчик затих, ушел… Вечером он показал матери два своих рисунка. На одном из них — на ярко-голубом фоне поразительно точно был нарисован дом, где мальчик родился и жил до войны. На другом — на сером фоне — развалины того же дома, торчащие голые трубы, груда кирпичей и сломанные деревья. Удивительно не по-детски тоскливый и сильный рисунок…

Малыш прижался к материнскому плечу и разрыдался:

— Мама, зачем люди делают войну?..

2 сентября 1943 года.

Солнечно… В саду уже опадают желтые листья. Маки на огороде сорваны — блекнут стебли. Побродил по саду… Чувствую себя неважно — опять неприятные приступы слабости.

С.К. поехала в Шлиссельбург зарисовать места боев и крепость Орешек…

Написал листовку «Правда о Таганроге». Обдумываю другую: «Твое будущее»…