Ленинградец

Вернувшись в Питер, я развил самую бурную деятельность, на время отставив работы по инженерным машинам, вернее полностью переложив их на Духова, а сам сосредоточился на подготовке полка самоходок к предстоящим боевым действиям.

Командиром новосозданного тяжелого самоходного полка стал майор Копылов, командир опытный, но, к сожалению, из гаубичной артиллерии. Опыт по использованию гаубиц у него большой, а вот с самоходной техникой – никакого. Да и самоходки все же не гаубицы, стрелять, как они, с закрытых позиций навесным огнем, они, несмотря на свой калибр, не смогут. А может, оно и к лучшему: раз никакого опыта у него в этом нет, то и споров по переучиванию не будет.

А мне пока минимум за две недели надо максимально натаскать экипажи самоходок, которые тоже в основном были набраны из артиллеристов-гаубичников, и только мехводы были из танкистов. Хорошо, что к этому времени Кировский завод имел готовые машины, вот восемнадцать из них я и забрал. Зальцман был в курсе, Павлов лично ему звонил с этим, а потому никаких проблем с самоходками у меня не было.

Один день ушел на ознакомление экипажей с машинами, а затем с утра до вечера они находились на танковом полигоне, где сначала мехводы гоняли свои машины, а затем артиллеристы стреляли по мишеням. Копылов тоже с утра до вечера был на полигоне, заново знакомясь с нюансами своих новых орудий на самоходной тяге, да еще и бронированных. Раньше он должен был рассчитывать углы наводки при стрельбе с закрытых позиций, а теперь так не постреляешь, самоходки такой возможности не дают.

Сейчас пока на это нет времени, но как только оно появится, нужно немедленно приступать к разработке аналогов «Гиацинта», «Тюльпана», «Гвоздики», «Спрута», «Коалиции» и «Мсты». Теперь Копылов мог стрелять только прямой наводкой, в пределах прямой видимости. Это его, судя по всему, сейчас удручало, так как сильно ограничивало использование вверенной ему техники. Практики использования таких самоходок еще не было, а потому все приходилось нарабатывать в ходе эксплуатации. Вот и Копылов, командуя полком, учился его правильно использовать.

Кстати, в ходе учения был и огненный коридор – это когда колонна самоходок шла мимо дзотов с противотанковыми орудиями, которые вели обстрел машин бронебойными снарядами, правда только в лобовую проекцию. Таким образом экипажи приучались к нахождению под огнем противника. Угрозы самоходке не было никакой, ее лобовая толстенная бронеплита была совсем не по зубам малокалиберным противотанковым орудиям. Зато экипаж самоходок ясно чувствовал удары снарядов по броне и тем самым ломал свой страх перед вражеским обстрелом.

Две недели непрерывных учений с утра до вечера сделали свое дело: экипажи самоходок уже вполне неплохо их освоили, а мехводы, которые и до этого имели опыт в основном вождения Т-28, уже вполне уверенно водили свои боевые машины. За это время ходовые и двигатели самоходок были основательно выработаны, а потому все машины встали на капиталку по полной замене двигателей и ходовой части. Мехводы и тут не остались в стороне, а стали помощниками заводских рабочих, которые и проводили все работы по замене.

Пока техника полка ремонтировалась, экипажи по очереди, используя специально выделенные Кировским заводом шесть самоходок, продолжили свое обучение, а мехводы присоединялись к ним по мере ремонта своих машин. Конечно, три недели, даже и при очень интенсивном обучении, – это очень мало. Но экипажи все же имели опыт общения с гаубицами и танками, а потому им было легче осваивать новую технику.

Пока я был занят своими делами, колесо истории двигалось дальше, и 1 сентября, как и было предназначено, Германия напала на Польшу. Все шло без изменений: и возвращение нам Западной Украины и Белоруссии, и даже совместный парад в Бресте. А вот дальше все пошло не так, как раньше.

29 сентября 1939 года, Кремль, Москва

Аарно Юрье-Коскинен, посол Финляндии в СССР, рано утром был внезапно вызван в Кремль к 10 часам утра, где нарком иностранных дел СССР Вячеслав Молотов заявил ему, что в связи с безрезультатностью всех предложений, которые СССР предлагал Финляндии, у него остается только один выход по решению этой проблемы. А потому СССР официально объявляет Финляндии войну, которая начнется в 1 ночи 30 сентября 1939 года. Обескураженный посол отбыл назад в посольство, откуда в Хельсинки срочно было отправлено сообщение об объявлении войны.

Тот же день, чуть позже, особняк Маннергейма

Спустя час после того, как Молотов сообщил послу Финляндии об объявлении войны, эта новость была сообщена Карлу Маннергейму, который в данный момент возглавлял совет обороны Финляндии. Получив это сообщение, он немедленно связался с президентом Финляндии Ристо Рюти и главой шюцкора, генерал-лейтенантом Лаури Мальмбергом.