Ленинградская бойня. Страшная правда о Блокаде

Ухудшилось положение с питанием, конина кончилась: «Сначала гибли от недоедания кони, потом люди их съедали. Недаром говорят: человек живучее собаки. И то правда: собака понюхает и есть не станет. Мы же всех дохлых лошадей из-под снега вырыли и съели. От того начались у солдат кишечные расстройства. Бывало, штаны спустить не успеешь. Настоящее бедствие! Немцы все видели, ведь рядом были, за какой-нибудь речушкой в десяток метров шириной. Какие насмешки, унижения, какое издевательство приходилось от них терпеть — не приведи Господь!.. Лошадей поели — снаряды таскаем на себе, по пояс в воде. Немцы играют на губных гармошках, песенки распевают, издеваются: «Русс, куп-куп!» Им что: они в деревнях, на сухом месте, а мы, Иваны, снова в дураках».

Появились случаи самоубийства. Боевые действия велись в основном в горловине «бутылки» и в полосе 54-й армии. Федюнинский до самого смещения с должности, сменяя обескровленные дивизии и выбитые танковые части, гнал и гнал свои войска через раскисшие болота — на Любань. Об этих боях генерал не оставил «тяжелых воспоминаний», наверно, потому, что совершенно ничего не сумел добиться, командуя самой мощной группировкой, состоявшей из десяти дивизий (3-й гвардейской, И, 80, 115, 177, 198,281,285,294, 311-й), пяти стрелковых (32, 33, 137, 140-й, 6-й морской пехоты), четырех танковых (16, 98, 122, 124-й) бригад, отдельного лыжного, пяти артиллерийских и одного гвардейского минометного полка, отдельных танковых, лыжных, аэросанных батальонов.

Армия Сухомлина, отпочковавшаяся от 54-й, в апреле на своем правом фланге безуспешно билась за Поселок № 8. Левым крылом (80-я стрелковая дивизия, 1-я горнострелковая, 4-я морская, 124-я танковая бригады) пыталась прорваться от Погостья на Шапки и Тосно, но застряла в трясинной хляби у Веняголово, едва преодолев речушку Мгу. В пятидневном сражении перестала существовать 1-я горнострелковая бригада, которой командовал герой «зимней войны» Угрюмов, по описаниям, человек «храбрый, но малограмотный и сильно пьющий», за два года выросший из лейтенантов в полковники: «Угрюмов лихо расхаживал под огнем, но немалую роль в его упрямой бесшабашности играла привешенная сбоку фляга…»

Штаб Волховского фронта, накопивший «большой опыт», вновь готовил «общее наступление». Командующий уверял всех, что «оперативная обстановка к настоящему времени на любанском направлении наряду с наличием трудностей более благоприятна, чем в прежние периоды операций».

Однако наступило время интриг и перетасовки генеральской колоды.

Сталин еще в марте решил, что руководство Ленинградского и Волховского фронтов надо менять. Он предложил возглавить Волховский фронт Ворошилову, однако маршал не пожелал взвалить на себя ответственность за «трудный фронт», прямо заявив, что боится «провалиться на этом деле» (легко было, ни за что не отвечая, подозревать в трусости Кошевого, хотя и Ворошилову в личной храбрости никак не откажешь, но мужества полководца он явно не проявил). Верховный окончательно убедился, что в этой войне «первый красный офицер» ему не помощник. В Ленинград отправился генерал-лейтенант Л.А. Говоров. В Малую Вишеру в компании с Ворошиловым, Маленковым и заместителем командующего ВВС Красной Армии генералом Новиковым 9 марта прибыл новый заместитель командующего Волховским фронтом, «сталинский полководец», генерал-лейтенант A.A. Власов.

В своих послевоенных воспоминаниях, давая оценки событиям и людям задним числом с оглядкой на идеологический отдел ЦК КПСС, наши мемуаристы, упоминая о Власове, рисуют портрет бездарности с моральным обликом потенциального предателя. Маршал Василевский, к примеру, сообщает, что «…Власов, не выделяясь большими командирскими способностями, к тому же по натуре крайне неустойчивый и трусливый, совершенно бездействовал».

Между тем в момент назначения генерал Власов находился в зените славы, являясь одним из самых перспективных военачальников РККА. Командуя 20-й армией во время битвы под Москвой, за успешную операцию по освобождению Солнечногорска и Волоколамска он был награжден орденом Боевого Красного Знамени, повышен в звании и заслужил особое расположение Сталина. О нем много и лестно писали газеты, публиковались его портреты. Генерал армии Жуков высоко оценивал боевые качества Власова, его оперативную подготовку и организационные навыки. И приехал он на Волховский фронт «для применения опыта подмосковной победы».

Мерецкову, естественно, новый заместитель тоже сразу не понравился: «Этот авантюрист, начисто лишенный совести и чести, и не думал об улучшении дела на фронте. С недоумением наблюдал я за своим заместителем, отмалчивавшимся на совещаниях и не проявлявшим никакой инициативы. Мои распоряжения Власов выполнял очень вяло. Во мне росли раздражение и недовольство».