Ленинградская зима

Горин понимал, что этот разговор только подготовка к тому, что будет, — становилось очень страшно.

— Слушайте, Девис, вы умеете стрелять? — спросил Чепцов.

— Ну… стрелял из мелкокалиберки… в тире… — ответил он, широко раскрыв глаза.

— Вы же говорили, что имеете значок «Ворошиловский стрелок», — сказал Кумлев.

— Значок — ерунда, — сказал Чепцов. — Нам нужно стрелять не по мишеням. Вы к этому готовы, Девис?

— Да… готов…

— У вас есть общее представление, какую задачу нам предстоит решить? — спросил Чепцов.

— Мне этого не объяснили, — по-ученически произнес Горин.

Чепцов встал, быстро и легко подошел к высокой белой двери, открыл ее и, заглянув в коридор, захлопнул. Он медленно вернулся и сел — теперь напротив Горина:

— Немецкая армия скоро возьмет Ленинград, — сказал он. — Наша обязанность — помочь армии и здесь, в городе, нанести удар в спину противника. Для этого нам нужны верные и смелые люди. Вы должны нам помочь найти их. Это вам понятно?

— Понятно, — ответил Горин.

— Сколько таких людей вы можете нам дать и когда? — Чепцов внимательно смотрел на Горина, ожидая ответа.

— Я не хотел бы говорить безответственно… — начал Горин.

— А когда вы, Михаил Григорьевич, называли мне десять человек, это было сказано ответственно? — спросил Кумлев.

— У вас такая манера, — сказал Горин, — вы берете человека за горло, и он отвечает только для того, чтобы ослабли на его горле ваши пальцы…

— Как вам не стыдно, Михаил Григорьевич… — без всякого выражения сказал Кумлев.

— Когда вы сможете ответить? — спросил Чепцов.

— Завтра, — ответил Горин.

— Но не позже. — Чепцов встал, прошелся по ковру вокруг стола, поглядывая на Горина, и остановился перед ним.

— Чего вы ждете от Германии? — неожиданно спросил он, сделав ударение на «вы».

Горин молчал. Чепцов ждал ответа, засунув руку в карманы.

— Я жду ее победы, — ответил Горин, поглядев на него снизу вверх.

— Победа — Германии, а что — вам? Вам лично? — Горину почудилась в глазах Чепцова откровенная насмешка.

— Надеюсь, что Германия меня не обойдет, — неуверенно ответил он.

— А если большевики дадут больше? — спросил Чепцов.

— Я вас не понимаю… — с оскорбленным видом сказал Горин.

— Хорошо… хорошо… — кивнул Чепцов. — Но почему, объясните, почему вы уверены, что Германия вас не обойдет?

— Я же с вами… Это естественно… — запинаясь, о непонятной какой-то амбицией начал Горин и неожиданно закончил: — Я понимаю, что должен работать лучше.

— Вот! Именно этого мы от вас и ждем! — воскликнул Чепцов. — Германия вас действительно не забудет, но нужно работать, Девис. Ра-бо-тать… Я рад был познакомиться с вами, теперь мы будем работать вместе…

Кумлев вышел в переднюю проводить Чепцова.

— Выбейте из него хотя бы двух человек, — сказал Чепцов.

Кумлев вернулся и сел рядом с Гориным:

— Хочу заметить, неважно вы выглядели, Михаил Григорьевич.

Горин поправил очки в золотой оправе и поднял вопросительный взгляд.

— Разве я не разъяснял вам наши задачи? Ничего, извините меня, не делаете и хотите, чтобы Германия вас не забыла. — Кумлев говорил мягко, по-дружески, но Горин знал цену этой мягкости и напряженно ждал, что будет дальше.

— Завтра дадите мне двух человек, имена, адреса, краткие характеристики. Пока только двух, и каждый из них — на полной вашей ответственности. Сами понимаете, что нам предстоит.

— Хорошо, — ответил Горин, вставая.

— Минуточку, подождите, — поднял тяжелую руку Кумлев. — Сядьте. Вы видите Нину Викторовну?

— В этом нет необходимости, — ответил Горин.

— Ваша подруга меня очень тревожит… — продолжал Кумлев задумчиво, его желтоватое, пересеченное морщинами лицо окаменело, глаза спрятались в глубоких темных впадинах.

— Слушайте, какая она мне подружка? — вяло возразил Горин.

— Не забывайте, что агентом она стала по вашей рекомендации. Слушайте, я боюсь, что она уходит в кусты. Она манкирует своими обязанностями. Уже два раза не пришла на встречу. Симулирует болезнь. Надо к ней пойти, поговорить, выяснить обстановку.

— Я бы не хотел этим заниматься…

— Почему?

— Если она решила с вами порвать, для неё первое дело — выдать меня.

— Меня тоже, — согласился Кумлев. — Но она же знает, что господина Акселя привели к ней вы. Этого вполне достаточно. А я для нее, как и для вас, — Павел Генрихович, и все. — Глаза Кумлева прятались в глубоких темных впадинах, тонкие губы чуть раскрывались. — Вы к ней пойдете сегодня, самое позднее — завтра, и посмотрите, что с ней происходит. Если подтвердится, что она хочет с нами порвать, придется ее убрать. Понятно?

— Я этого делать не стану, — твердо ответил Горин, его смуглые розоватые щеки стали серыми.

— Тогда я сделаю это сам. Чтобы спасти, между прочим, вас, дорогой Михаил Григорьевич. — Лицо Кумлева было неподвижным, как маска, только чуть шевелились тонкие губы. — Да, вот что, я вам дам адрес, где вы сможете покупать продукты. До свидания, Михаил Григорьевич…