Ленинградская зима

Я пишу, а рот наполнен сладкой слюной, я глотаю ее, она появляется снова и снова. И совсем она уже не сладкая. Будь проклят тот шоколад! Но слизнул все-таки все крошки с фольги — сколько ни держался…

Глава шестнадцатая

В тот день, когда из Ленинграда вернулся Чепцов, Аксель получил шифровку — ему предписывалось на другой день к полудню быть в Риге, иметь при себе полные данные о деятельности своего подразделения и принять участие в межведомственном совещании в «Абвер-штелле-Остланд». Аксель мгновенно разобрался в том, что было между строк этой шифровки. Начальник «Абвер-штелле-Остланд», друг его военной юности, полковник Лебеншютц еще на прошлой неделе предупредил его, что служба безопасности СД пытается прибрать к своим рукам наиболее эффективные дела абвера, и в частности интересуется его группой. При этом они делают ссылку на какую-то речь рейхсминистра Гиммлера, в которой он сказал, что всю работу, связанную с местным населением, должна вести служба безопасности, а не военная разведка — у нее и без того достаточно обязанностей перед армией. Фраза в шифровке «иметь при себе полные данные» означает, что Лебеншютц просит его вооружиться аргументами для противостояния службе безопасности. Получалось, что Чепцов вернулся точно вовремя…

Отдав приказ подготовить машину для поездки в Ригу, Аксель вернулся к Чепцову, который в это время писал отчет о своем походе в Ленинград. Аксель предусмотрительно поместил Чепцова в изолированную комнату своего бункера и на первое время запретил ему общаться с русскими сотрудниками группы. Им было лишь сказано, что Чепцов благополучно вернулся и доставил ценнейший материал.

— Продолжим беседу… — сухо сказал Аксель, вернувшись в комнату к Чепцову. — Я хотел бы уточнить и более основательно мотивировать ваши выводы.

— Я записал так, — Чепцов подвинул к себе отчет и прочитал: — «„Пятая колонна“ в Ленинграде — дело хотя и реальное, но невероятно трудное…»

Аксель в это время подумал, что вывод Ченцова совпадает с его выводом в меморандуме и что при известных обстоятельствах это может сработать в его пользу.

— Попробуем мыслить логически, — сказал Аксель. — Зачем нам рисковать людьми, преодолевать невероятные трудности, если город уже схвачен за горло армией и речь идет лишь о сроке последнего штурма?

Чепцов прекрасно понимал, как дорого может ему стоить каждое слово.

— Весь вопрос в том… — с расстановкой ответил он, — чтобы наши усилия не оказались слишком мизерными рядом с тем, что совершит армия.

— Постарайтесь быть логичнее, — попросил Аксель. — Армия выполняет приказ фюрера и уничтожает город — для чего были все наши усилия?

— Разве не наша обязанность облегчить армии выполнение этой задачи? — спросил Чепцов.

— Но на самом-то деле получится, что армия поможет нам?

Чепцов смотрит на Акселя и молчит.

— А может быть, лучше не лукавить и, учитывая все невероятные трудности дела, отказаться от него? — спросил Аксель.

— Зачем отказываться? — ответил Чепцов. — Надо только действовать в большем контакте с армией, и тогда мы не выпадем из ее боевого счета победы…

Аксель с интересом посмотрел на Чепцова — он, оказывается, не так прост, как казалось, — адмирал Канарис во время последнего разговора по телефону тоже дал понять, что группе Акселя сейчас будет полезно более тесное сотрудничество с армией, хотя бы формальное. Аксель подумал сейчас, что эта мысль может пригодиться ему и завтра, на совещании в Риге.

— А теперь давайте поговорим просто так — я ведь тоже, как вы знаете, бывал в этом городе, — сказал Аксель и мягко спросил: — Бывало вам там страшновато?

— Было… — не сразу ответил Чепцов и объяснил: — Сказать точнее: было чувство близкой опасности.

— Преувеличенное уважение к их контрразведке?

— Как раз нет, я со своей легендой проходил всюду, как нож в масло.

— А что же тогда?

— Очень трудно объяснить.

— Вы общались с жителями города?

— Ну как же. Сидишь в бомбоубежище, кругом — они. Встречаешься с ними глазами. И вдруг начинает казаться, что все они смотрят на тебя и понимают… А то идешь по улице… все смотрят… смотрят, — негромко сказал Чепцов.

— Да, у них там атмосфера всеобщей подозрительности, они и друг на друга тоже так смотрят, — ответил Аксель.

И это Чепцов, казавшийся ему таким прочным! На деле он типичный русский! Все ему кажется, он думает… эмоции, словом, прославленный русский комплекс душевной неполноценности.

Чепцов словно почувствовал мысли полковника и молчал.

— А их контрразведка?

— Один раз показалось… — начал Чепцов, но Аксель встал:

— Хорошо. Продолжайте писать отчет. Потом можете отдохнуть. Прошу вас своим коллегам рассказывать только то, что было реальностью, а то, что вам казалось, используете, когда будете писать мемуары.