Ленивое мужество

Боль от яда этой скотины совершенно и абсолютно ничем не отличалась от ушиба мизинцем ноги об тумбочку или ножку особо зловредного дивана! Совершенно ничем! Она длилась всего-то пять или шесть секунд, позволяя яду снять с меня четыре или шесть единиц урона, вообще несерьезно, если так посмотреть, но проблема-то была в том, что следующий укус доставлял те же самые ощущения!

Кое-как, чисто в рамках научного эксперимента, я одолел еще двух скорпионов, собрав с каждого несколько секунд агонии, а также их скорпионьи жала, плюс еще какую-то фигню, а затем понял — хватит. Такие незабываемые ощущения заставляли все моё тело дергаться в припадке только от мысли о атаке очередной черной гадости.

Плюнув на насекомую с безопасной дистанции, я порысил в сторону города, гремя сожалениями… чтобы через полчаса вернуться назад за стены, имея морду суровую и целеустремленную. 100 канис!! Сотня канис за каждое жало! Промучавшись пять минут, я срубил три сотни как с куста! Хотелось сесть и протяжно завыть на манер того же многострадального Ехико, чью боль я теперь не только понимал, но еще и сочувствовал всеми жабрами души.

Убив с великими муками еще четырех злобных тварей, я понял, что никакого самоконтроля не хватит терпеть эти удары ядом. Именно удары, иначе и не скажешь — злые, жутко болючие, пробивающие до самых печенок. Вернулся в город на разведку, в надежде узнать про противоядие… узнал, взвыв, не отходя от кассы. Малюсенький пузырек с жижей зеленого цвета моментально снимал эффект действия яда, стоя при этом 75 канис! То есть, тебя цапнули, ты ойкнул, глотнул, эффект пропал, а следующим цапом эффект висит снова!

Плюнув на всё, я убрался в город пить пиво, лелеять замыслы и домыслы, а также искать новые способы стать сильнее, красивее и богаче.

Следующие трое суток беготни, разведки, расспросов и мата показали три вещи — я нищий и вне гильдии, кидаться на незнакомых монстров очень больно, а также все, кроме скорпионов слишком опасно для моего небронированного и непрокаченного зада. Даже при включении режима «дамы», примененного на каком-то ослике женского полу. Все эти горести и скорби я познал на себе даже несмотря на все возможные ухищрения, которые совершенно бессовестным образом применял.

Утром я тащился из гостиницы за город как на эшафот, медленно и печально. Предстояло убить пять или шесть скорпионов, чтобы продажей их жал добить денег на членство в Гильдии Авантюристов, что было моей последней надеждой получить хоть какую-нибудь вменяемую информацию. Прекрасный Хаис-Лумпур оказался ловушкой! Я здесь даже упасть никому на хвост не мог на пару-тройку уровней, так как разница уровней в отряде не могла превышать значение в восемь. Если подобное превышение происходило, опыт переставал делиться на всех поровну, отходя тем, кто наносил монстру урон.

Грусть, печаль, тоска. Но я хотя бы здесь не застрял.

В воротах стояла ОНА. Тяжело дыша, со спутанными волосами, упавшими на лицо, в робе, покрытой крайне подозрительными пятнами. Ссутулившись и зловеще повесив руки перед туловищем, она стояла, глядя на меня мертвым остановившимся взглядом безумных глаз, из которых, наверное, впервые в жизни исчезла вся подлючесть.

Я почувствовал, как по спине потекла струйка чего-то ледяного.

— Ыыы… — сказала потрепанная, оборванная и, судя по всему, слегка поехавшая крышей Саяка Такамацури, не обращая внимания на осторожные исследовательские тычки древками копий от стражей ворот, — Ыыы…

— Да ну на***! — вырвалось у меня непроизвольное, после чего я предпринял попытку к паническому побегу, в надежде затеряться на улицах мегаполиса.

Попытка провалилась, едва начавшись — первый же переулок, в который я сунулся, оказался всего с одним поворотом, оканчивающимся тупиком. Обернувшись, я увидел закрывающую мне выход фигуру Саяки. Молчаливую, с точно также свисающими, как и ранее руками. Страшную.

Девушка подняла обе руки кверху, материализуя в них огромный керамический горшок литров на двести.

— Великая! Ведьминская! Кишечная! Бомба! — с зловещим надрывом прокричала Саяка, а я внутренне омертвел и внешне зажмурился, готовясь к недельному поносу и то, в лучшем случае.

Раздался глухой стук, а затем грохот разбивающейся посуды. Открыв глаза, я увидел картину маслом — Саяка не удержала посудину, та тюкнула её по голове, а затем свалилась, разбиваясь на черепки и демонстрируя, что ничего-то внутри и нет. Итог — валяющаяся без сознания девушка и куча глиняных осколков рядом. Вот и делай с ними что хочешь…