Ленка-пенка

   Наш отряд помогает, конечно, по мере сил. Но всем мы не поможем, да и тем, кому помогаем, помогаем лишь делами, но не едой. За водой ходим, дрова для буржуйки рубим, если есть что рубить. За хлебом ещё можем сходить. А вот никакие другие карточки, кроме хлебных, отоваривать не помогаем. Так мы на сборе решили, потому что очень уж много времени и сил отнимают попытки что-то получить по мясным или крупяным карточкам, причём даже безо всякой гарантии успеха.

   У нас каждый в отряде взял шефство над какой-нибудь одной семьёй. Сейчас чаще семьями спасаются и умирают тоже семьями. Ведь когда кто-то в семье начинает сдавать, остальные пытаются поддержать его за свой счёт и сами незаметно переходят грань. Так Сашка пытался спасти Вовку, я потом пыталась спасти Сашку, в результате едва не умерли все.

   По моей просьбе, меня к семье Верки Масловой прикрепили. Очень мне её младшую сестру жалко. Её, кстати, Лизой зовут. Кроме Верки, её мамы и Лизы, с ними в комнате живёт ещё и соседка, баба Рита. Когда я впервые пришла к ним, баба Рита уже не вставала, а Верка едва могла ходить на опухших ногах по комнате. Мама Верки чувствовала себя относительно неплохо, так как съедала две пайки. Но всё равно у неё молоко пропало и Лизе стало нечего кушать. Моя банка сгущенного молока пришлась очень кстати. Конечно, ни капли этого молока никому, кроме Лизы, не давали. Только это ведь всего одна баночка. Её надолго не хватит.

   Но Веркина мама справилась, достала еду. Верка рассказала мне, что мама куда-то уходила, а затем вернулась без обручального кольца, но с целым килограммом сушёного гороха и большим куском студня. Всё это её мама съела одна, ни с кем не делилась. Зато через два дня молоко к ней вернулось, и Лиза была спасена.

   Ходить за водой или рубить дрова Масловым не требовалось, с этим вполне Верина мама сама справлялась. Моё шефство заключалось в том, что я возила саму Верку на санках в столовую, где она по своим карточкам могла получать обед. Когда я первый раз посадила её за стол, а потом принесла и поставила перед ней похлёбку с отрубями, Верка даже заплакала. Похлёбка же в её тарелке закончилась быстрее, чем я успела принести ей второе.

   А мне теперь нужно нового подшефного себе искать. Сегодня я в последний раз помогла Верке - донесла ей в школу её портфель. Верка шаталась, иногда цеплялась за меня, но шла сама. Она пришла в школу! И сегодня она обедает два раза - в школе и в столовой. А если бы я тогда не принесла им банку сгущённого молока, то они, пытаясь спасти Любу, скорее всего, умерли бы все, кроме, возможно, Веркиной мамы. Потому и говорю, что умирают и выживают обычно семьями.

   Ну, вот мы и дома. Темнеет. Поднимаемся с Сашей на наш этаж, подходим к двери, и в слабом сумеречном свете видим, что в почтовом ящике у нас что-то лежит. Сердце бешено забилось в груди. Опять похоронка? Лёнька? Дядя Игорь? Может, дядя Серёжа?

   Торопливо, срывая ногти, распахиваем в четыре руки ящик. Серый бумажный треугольник. А это не похоронка. Письмо! Письмо!!

   Лёнька!

   Лёнька письмо прислал!!

   Он жив!!!

Глава 36

(Два письма)

* * *

Дорогие мама, папа и Ленка!

   Это я, ваш Лёнька. Почему не отвечаете на мои прошлые письма? Я очень волнуюсь за вас всех. Мы знаем, что Ленинград окружён и у вас там плохо с продовольствием. Как у вас дела? Все ли живы и здоровы? Не писал ли что-нибудь наш бравый моряк Мишка? Я сам написал ему, но мне он пока не ответил.

   Может быть, мои прошлые письма не дошли до вас? Я уже три раза писал, а вы всё молчите. Пожалуйста, ответьте хоть что-нибудь. Я очень волнуюсь.

   Если мои письма не дошли, то повторю ещё раз. Служу я сейчас на Западном фронте, в 16-й армии. Я теперь танкист. Я механик-водитель на танке Т-26. Меня учили два месяца, прежде чем доверили управлять танком в бою. Самый первый раз в бой я попал 8 сентября, когда мы пытались отбить у фашистов деревню <ЗАМАЗАНО ЧЁРНЫМ>. Было очень страшно, пули щёлкали по броне. Но наш танк не подбили, хотя и деревню мы тогда не отбили.