Леннар. Псевдоним бога

— Остальное относится к временам нынешним. Думаю, это вам не понравится, но надеюсь, вы оцените мою откровенность… Мне давно стало известно, что Акил хочет возродить гареггинов. Именно в этом коренятся причины их знаменитого набега на криннский город Шак-Лебб, что неподалеку от Дайлема. К счастью, нам удалось его отбить. Но Акил получил священных червей, гареггов, другим путем, путем предательства… Да, пусть не очень много, но он явно выражает желание увеличить, удвоить, утроить и удесятерить их число… Мне также стало известно, что сардонарам удалось заполучить плазмоизлучатель, «Дитя Молнии», как они называют это вслед за моими наку, — добавил Леннар, а Кван О и его брат Майорг О-кан, также принимавший участие в этом головокружительном путешествии, тотчас же пробормотали ритуальное накское заклятие, посвященное «Дитя Молнии». — До поры до времени мы выжидали. Многие из моих соратников даже считали, что они полезны нам, Обращенным, потому что подрывают власть и устои Храма. Но я, видевший, ВО ЧТО сардонары однажды уже превратили Арламдор, знал, что их надо остановить. Именно поэтому я начал искать примирения с Храмом. И тут ты, Верховный, совершил самую страшную глупость, которую только можно помыслить: извлек из подвалов Храма ампулу с амиацином-пять, Камень Примирения! Ты отравил всех нас, не пощадив и своих верных слуг, и тем самым не оставил нам выбора. Ибо БЕЗ меня вам теперь не остановить сардонаров. В прошлый раз люди Арламдора заплатили за это страшную цену. Храм едва сумел справиться с чудовищем, вскормленным собственной рукой. Но если бы он не справился, то Арламдор весь оказался бы одной большой гробницей, заполненной гниющими останками освободившихся. Тогда погибло более половины всего населения. Дабы искоренить эту ересь, вам пришлось поголовно вырезать целые селения.

Леннар замолчал и обвел взглядом собравшихся. Все отводили глаза. Леннар вновь повернулся к Сыну Неба:

— Я решил любой ценой проникнуть в Храм и дотянуться до тебя! Но как это сделать? — Леннар засмеялся и движением руки смахнул с головы дайлемский головной убор из мелких металлических колец, смял его в горсти, обнажив голову. — Единственный путь проникнуть в Храм — это взять его штурмом! Ворваться сюда на острие штурмующей колонны, с оружием в руках! И вот тогда я решился. Нужен был только повод, чтобы воспламенить Горн, потому что угли мятежа тлеют уже давно! И тогда по моему приказу был умело заронен слух, что Храм хочет пустить в народ страшную заразу, а Акил и Грендам — своевременно предупреждены через посредников о том, что на площади…

— Так это вы развязали этот мятеж, подбросив на площадь Двух Братьев труп зараженного амиацином несчастного?! — воскликнул Алькасоол, поднимаясь во весь рост и стискивая зубы. — Значит, среди сардонаров у тебя есть свои люди, шпионы, которые?.. Милостивый Ааааму! А где же твое хваленое милосердие, великий Леннар? Чем же ты тогда лучше этих сардонарских изуверов и… лучше столь проклинаемых твоими сторонниками за жестокость и непреклонность Ревнителей?

— Ересь, страшная ересь!.. — вновь начал было какой-то особо благочестивый сановный болван, но брат Алькасоол, резко развернувшись, широкой ладонью залепил ему рот, не сводя между тем взгляда с предводителя Обращенных, по совместительству — жестокого идола взбунтовавшихся сардонаров.

Тот же продолжал:

— Я больше не буду вспоминать давнее прошлое, которое для всех вас — только омытые столетиями легенды. Меня интересует настоящее. Еще больше меня интересует будущее. Но прежде я хотел бы ответить на твои обвинения, почтенный омм-Алькасоол. Ты умен и проницателен, твои глаза не замутнены слепыми догмами. Ты сам сомневаешься в брошенных мне обвинениях. Я вижу это по твоему лицу. Говоря о наших злых умыслах, ты выразил, верно, мнение большинства, но отнюдь не свое собственное. Если бы мы хотели устроить страшную эпидемию, зачем столько предосторожностей с фильтрами? Нет, не мы. Я и мои люди не пускали мор в народ. Этот несчастный на площади, когда-то его звали Гоз, чист точно так же, как каждый из вас. И вождям сардонаров это отлично известно.

— Но… зачем тогда?..