Леннар. Сквозь Тьму и… Тьму

– Перестаньте меня называть этим дурацким прозвищем. А впрочем, все равно. Наверное, это мой дядя придумал? Он вообще выдумщик! – Леннар улыбался широко и открыто, но было в выражении его лица что-то такое, отчего жрец-обвинитель вдруг задрожал и ссутулился. – Что я имею в виду? Вы лучше спросите у сейсмологов. Ось планеты уже сдвинулась, и землетрясений не избежать. Их частота и мощь только будут расти.

– Ты пророчествуешь? – загремели, вставая, сразу несколько священнослужителей.

…Конечно, они не услышали его. Да и как они могли его услышать? Бесполезно объяснять что-то этим людям, которым параграф, буква давно мертвого закона заменяла живого человека. Тем более что именно сейчас и именно здесь они были на вершине власти… Леннара потрошили несколько часов, чтобы полностью обессилить, измотать, заставить почувствовать себя букашкой. Жрец-обвинитель говорил, как вычитывал:

– Покайся, Леннар. – (В сотый раз!) – Ведь ты не только первоклассный ученый и строитель, но и мужчина. Ты любишь и любим. Твоя женщина у нас. Признай свои ошибки, свою ересь и покайся. И тогда тебе будет позволено принять самый мягкий приговор, соединиться со своей избранницей. Покайся и останься с нами. Ведь ты наш по крови, ты не какой-нибудь неверный алтуриец или рессинианин, да лопнут их жилы!.. Твоя семья с радостью примет тебя обратно и простит тебе твое отступничество, а твой дядя, правитель Эррии, даст тебе полномочия…

– И отца моего он тоже… воскресит? – чужим голосом сказал Леннар. – Жирная тварь…

– Ах вот ты о чем? – вмешался Зембер, прерывая обвинителя. – Жажда мести – благородное чувство. Храм всемогущ, и, если хочешь, ты сам будешь править Эррией. А твой дядя, подлый убийца, который давно закоснел в преступлении и грехе… ты можешь поступить с ним по своему усмотрению. Храм Купола даст тебе такое право. Ты воздашь неправым!.. Разве это не твой святой долг, Леннар, сын Эррии?

У него начинала кружиться голова. Слова, липкие, длинные, похожие на паутину, – слова, от которых не отмахнуться, из которых не высвободиться…

– Ориана может остаться с тобой, по ее усмотрению, или отправиться на звездолеты. Но в любом случае она будет жить. Однако если ты будешь упорствовать… Купол сомкнется для тебя и для нее. Ничего, ничего не будет. Ты закроешь глаза своей любимой Орианы.

Другой человек давно бы сломался. Но у главы Гвардии Разума была устойчивая психика, мощная воля. И тем не менее даже он, измученный нагромождением бессмысленных, пустых трескучих слов, едва не застонал. Скоты! Давят, давят на самое уязвимое, на самое сокровенное и дорогое, неотделимое от его существа. На мгновение закралась предательская мысль: а что, если?.. Терять все равно нечего! И… Нет! Нельзя, он не может!.. Отречься? Предать дело всей жизни, тех, кто уже отправился в изгнание, в заточение, под ножи фанатиков?.. Или бросить все, сдаться, отплатить за отца и за свое сиротство, броситься в объятия Орианы и – неминуемой смерти, катастрофы для всех, которая уже так близка!

Он закрыл глаза и медленно, раздельно выговорил:

– Пусть ее приведут.

– Ты перекладываешь ответственность принять решение на нее?.. – снова взял слово Зембер. – Ты, мужчина, боишься решать сам?..

Леннар начал выпадать из происходящего. Он еще не окончательно восстановился после травмы, полученной на военной базе, и у него уже начинало стучать и всхлипывать в висках. Все плыло. Он испугался. Да, он испугался того, что еще немного – и его сломают. Усилием воли он заставил себя успокоиться. Он сделал ошибку. Да, он сделал ошибку – в том, что принял эту экзальтированную манеру ведения диалога, присущую собору жрецов. Что он не стал изъясняться в привычном ключе: спокойно, прагматично, без эмоций и надрыва. Крепко сбитыми словами. Каждое из которых имеет конкретный смысл. Так. Вот так лучше. Он – спокоен. Спо-ко-ен. Не теряться, не плыть…

– Твое слово, Леннар! Что ты намерен ответить нам?..

Быстро, громко, хотя и чуть путаясь в словах, Леннар отказался от предложения собора.

С прежней четкостью и явственностью он услышал только:

– Леннар… Ориана… приговорить к смерти!

…Леннара отвели в подземелье храмового узилища, пинками и прикладами затолкали в темную камеру (нехватка энергии уже ощущалась и здесь) и оставили одного.

Но одному ему пришлось побыть недолго. Не прошло и получаса, как за маленьким решетчатым окном затрепетал нервный свет факела и дверь снова заскрипела, завизжала на проржавленных петлях. Леннар, не поворачивая головы, произнес:

– Что, уже пора? А вы ребята скорые. Не откладываете ничего в долгий ящик, сразу – привести в исполнение.

Ему ответил не густой, жирный и подпрыгивающий голос его тюремщика, мерзкого вида лиракца с опухшим от постоянного пьянства лицом и заплывшими жиром маленькими глазками, а низкий, бархатного тембра баритон. Такой знакомый. Такой неожиданный в этих стенах, слезящихся и трещиноватых. Леннар не сразу обернулся. Пришедшему потребовалось повторить свою фразу, чтобы смертник понял: обращаются к нему.

– Мне нужна твоя помощь, Леннар.