Леннар. Сквозь Тьму и… Тьму

Бреник побледнел. Сквозь сжатые зубы вырвалось прерывистое, сдавленное дыхание. По спине прокатилась ледяная волна… Уже в следующий миг Гаар, потеряв терпение, рванул Бреника за плечо, и клок послушнического одеяния остался у него в руке. Бреник слабо вскрикнул и хотел отскочить к стене, но с непостижимой быстротой Гаар настиг его, накатился, вцепился обеими руками и стал попросту срывать с него одежду.

– О Ааааму!.. – вырвалось у сопротивляющегося Бреника.

Тошнота подкатила к горлу, когда он увидел у самого своего лица полуоткрытый слюнявый рот старшего Ревнителя, почувствовал его несвежее дыхание. Неизвестно, что было бы дальше… Впрочем, припасем эти стыдливые отговорки для какого-нибудь другого, более достойного и более неопределенного случая. Известно, что было бы дальше, когда бы в роковой для Бреника и его мужественности миг в двери не постучали. Стук повторился, потом снова и снова, уже с большей силой и настойчивостью, а потом стучавший удостоверился, что двери не заперты, и попросту ворвался в покои старшего Ревнителя. Распаленный омм-Гаар повернул голову, чтобы встретить нарушителя спокойствия (если к вышеописанной сценке вообще применимо подобное определение) рыком, которым он пугал в Храме всех от мала до велика… Но увидел, что к нему явился единственный человек, который ничуть не боялся его басовых раскатов.

Это был не кто иной, как Стерегущий Скверну.

И ворвался он к омм-Гаару с совершенно не приличествующей его возрасту и сану поспешностью.

Счастье старшего Ревнителя, что глава Храма был подслеповат. Иначе он успел бы разглядеть то стремительное движение, жест, скорее тычок, которым омм-Гаар загнал почти голого Бреника под ложе. Понятно, что Стерегущий Скверну едва ли одобрил бы наклонности брата Гаара. Для Ревнителей в отличие от Цензоров и Чистого духовенства, куда входили сам Стерегущий Скверну и трое его приближенных, целибат и целомудрие вообще не были обязательны. Однако это не извиняло противоестественных наклонностей Гаара и особенно того, как он эти наклонности распространял на послушников Храма. Разумеется, сам старший Ревнитель превосходно понимал это, и теперь он переводил дух, искренне надеясь, что Стерегущий Скверну ничего не успел заметить.

Ему повезло (Бренику, понятно, тоже). Стерегущий Скверну в самом деле ничего не заметил. Его обуревали куда более серьезные тревоги, и в апартаменты омм-Гаара он ворвался явно не с целью застать тут голого послушника, растлеваемого коварным старшим Ревнителем. Нет, конечно же нет! Омм-Гаар вообще не мог припомнить, чтобы Стерегущий вот так врывался к нему и при этом развивал непозволительную скорость. Значит, случилось что-то серьезное. Очень серьезное.

Гаар вглядывался в скульптурное лицо владыки Храма, и чем больше он смотрел, тем основательнее забывал о послушнике Бренике, дрожащем под ложем. Смертельная тревога искажала черты Стерегущего. Под глазами пролегли тени, взгляд лихорадочно заострился; жесткая складка рта сломалась, уголки губ опустились книзу, и сейчас величественный настоятель ланкарнакского Храма походил на простого смертного, которого застигли врасплох за каким-то предосудительным занятием. Гаар, который сам едва не был пойман на месте преступления, прекрасно почувствовал смятенное состояние Стерегущего. Но что, что повергло главу Храма в шок? В такое непозволительное для его сана ошеломление?

Стерегущий Скверну преодолел пространство комнаты до того места, где стояло ложе с прятавшимся под ним Бреником. Он рухнул на ложе и, стараясь отдышаться, выдавил:

– Страшная!.. Угроза!.. Благолепию!..

– Что такое?

Стерегущий помолчал, пока почти полностью не восстановил дыхание, и, подняв на Гаара глаза, вымолвил уже спокойнее:

– Я только что говорил с братом Караалом. Жуткие истины приходится мне выслушивать на склоне лет, и, наверное, не заслуживал я того, чтобы на мою голову и на головы служителей вверенного мне Храма легло такое проклятие! Горе, горе! Думаю, что придется сообщить самому Сыну Неба – туда, в Первый Храм! В Ганахиду…

– Что же сказал Караал? – медленно проговорил Гаар, невольно подаваясь вперед, ближе к Стерегущему.

Глава ланкарнакского Храма ответил, выцеживая каждое слово через силу и морщась, будто от острой, накатывающей приступами боли:

– Он допытывал того человека, которого вчера твои люди привели в Храм. У него «затемненная» память, как утверждал брат Караал. Вчера он применял к нему заклинания из Второго Параграфа, главу о Белом Катарсисе, а потом надел ему на голову Убор Правды. А сегодня решил применить сильнодействующее средство и снова с Убором Правды допытывал Леннара по Большому ритуалу Милверра.[7]

– Как? – Омм-Гаар вздрогнул. – Толкователь решился?..

– Как ты знаешь, этот ритуал в дознании можно применять редко и с большой оглядкой, потому что уж слишком велики силы, которые высвобождаются по мере его проведения. Толкователь рисковал рассудком допытываемого…