Леннон

Это была эпоха любви, хотя атмосфера оставалась тяжелой. Психопаты, слухи, но главное — ненависть. Да, это было время ненависти. Ненависти к Йоко. Не знаю, как в точности это все произошло, но ненависть облаком распылялась вокруг Йоко. Эти сраные англичане в душе все расисты. Поэтому я больше в Англию ни ногой. Мне стыдно за свою страну. Стыдно за тот поток гнусностей, который вылился на женщину моей жизни. Какое-то время я хранил все оскорбительные письма, приходившие на мой адрес. Хотел даже их опубликовать. Всю эту бредятину. Возможно, я разбил чьи-то мечты, разрушил собственный образ, но все равно для меня оставалось непостижимым, почему все с таким жаром принялись оплевывать Йоко. Дня не проходило, чтобы в газете не появилась очередная карикатура на нее. Ее называли Леди Дракон, или Шлюха, или Япошка. Изображали, как она держит меня, крошечного таракашку, под своим башмаком. Я действительно признал ее превосходство. Удивительно другое: почему люди с таким презрением отвергают прекрасную в сущности идею, согласно которой мужчина добровольно приносит в дар женщине свою независимость. Если бы на ее месте была Натали Вуд, мы стали бы легендарной романтической парой. А тут на тебе — ненормальная азиатка. Нет, такого безобразия они допустить не могли. Потому мы и сбежали от них в США. Здесь к нам относятся как к артистам, а не как к двум ярмарочным шутам.

Нам только что в лицо не плевали. Случалось, что в ресторане официантка отказывалась нас обслуживать. «Битлз» были всеобщим достоянием, и никому не позволялось к ним прикасаться. Йоко, которую они считали уродиной, воплощала разбитую мечту. Разве найдется на свете другая женщина, о которой столько твердили, что она безобразна? О женщине никогда такого не говорят, даже если она на самом деле страхолюдина. Для меня она была красавицей. Она меня очаровала. Когда ты можешь получить любую женщину, стоит только захотеть, когда мир чувственной любви превратился для тебя в изъезженную вдоль и поперек страну, то пространство твоих желаний смещается. Они устремляются вглубь. К тому, что не похоже на пробуждение рядом с очередной девушкой, ничем не отличающейся от других, после вечеринки, на которой я говорил ей те же самые слова, что и ее взаимозаменяемым предшественницам. Люди ничего этого не видели. У них были на глазах шоры. Да и какое они имели право судить о том, кого мне можно любить, а кого нельзя? Я никому ничего не должен. Возможно, я вошел со своими песнями в их жизнь, но это еще не дает им права высказываться о моих чувствах.

Все дружно заявили, что именно Йоко разрушила «Битлз», хотя на самом деле группа развалилась из-за отношения к Йоко. Если бы ребята приняли ее по-другому, ничего бы не произошло так, как произошло. Неприязнь к ней приобрела какой-то несоразмерный размах. Сегодня я думаю, что ее мера соответствовала той несоразмерно огромной любви, которая окружала нас на протяжении долгих лет. Никого не волновало, что я был несчастен. Никого не волновало, что я буквально вопил, взывая о помощи. Все думали, что Йоко все испортила, тогда как на самом деле она дала мне сил примириться с собой. Она спасла мне жизнь. Я был привязан к «Битлз» так крепко, как будто был женат на группе, а Йоко дала мне мужество решиться на развод. Взяла меня за руку и шепнула: жизнь не здесь.

Сеанс шестнадцатый

Я объявил, что покидаю «Битлз». В отличие от псевдоуходов остальных, с моей стороны это было серьезно. Я создал группу, и я же ее разбил. Логично. Я хотел свободы для осуществления наших с Йоко планов. Но Клейн убедил меня не разглашать свое решение. Мы как раз вели переговоры по поводу перезаключения контрактов, так что глупо было сообщать о распаде группы. В то же время ничто не мешало каждому из нас заниматься собственными проектами. За что все и ухватились. Для нас наступил очень странный период. Когда я сочинил Give Peace a Chance, то поставил имена свое и Пола, хотя, по сути, это уже не была композиция «Битлз». Позже я об этом пожалел, но в тот момент не сомневался, что все делаю правильно. Мне было почти совестно, что я живу без них. Совестно, что у меня есть Йоко, а у них — только «Битлз». И в музыкальном плане мы стали слишком разными. Стремление каждого навязать свой выбор другим теперь выглядело абсурдом. Раньше мы все решения принимали единогласно, но те времена безвозвратно миновали. Вместе с тем мы ощущали чудовищное давление, препятствующее распаду группы. Когда мы все-таки расстались, люди чуть с ума не сошли.