Ленон и Гаузен: Два клевых чужака (СИ)

— Ну, по крайней мере, ты на этот раз без колбасы, — пошутила Руфи, ничуть не расстроившись. Порывшись в сумочке, она достала яблоко и прижала его к своим губам. После этого девушка протянула фрукт юноше. Ленон, обрадовавшись, что может оказаться полезным, вынул раскладной ножик. Тут он спохватился, а помыл ли он нож после того, как резал колбасу? Он уже хотел понюхать лезвие, чем бы, наверное, неприятно удивил девушку, но все-таки вспомнил, что ножик чистый. Он вообще старался тщательно следить за ним. После этого он разделил яблоко и половину отдал Руфи. Девушка, принимая угощение, изобразила такую благодарность на лице, будто и не она принесла яблоко. Ленон, заметив это, обрадовался еще больше, и чувство неловкости в его душе почти улеглось. Он поднес к щеке свою половину яблока, которое, как ему показалось, сохранило тепло прикосновения Руфи.

— Я очень люблю яблоки, — признался Ленон, про себя добавив, — Когда я могу их себе позволить.

— А стихи ты любишь? — спросила вдруг Руфи.

— Обожаю, — ответил Ленон, вспомнив, как вчера зачитывался приключениями поэтов и писателей.

— А что бы ты сейчас предпочел? — поинтересовалась Руфи, наверное, имея в виду, чьи стихи ей лучше прочитать.

— Бутерброд… — ляпнул Ленон, не наевшись половинкой яблока, но, увидев недоумение в глазах девушки, поправился. — Я хотел сказать… Бутербродского… То есть почитай лучше свои, если ты конечно их пишешь, — попытался выкрутиться из неловкой ситуации юноша.

— Ну не знаю, а вдруг тебе не понравится? — замялась девушка, но было видно, что она польщена догадкой Ленона.

— Я постараюсь, чтобы мне понравились, — неловко пообещал юноша.

И девушка, помедлив еще немного, неуверенно начала:

Под конец декабря

Слышу грустное «кря»,

Вот теперь мне уже не до шуток!

И французский батон

Отнесу я не в дом,

А оставлю покушать для уток.

Утка — важная птичь!

Это сложно постичь,

Но, поняв, не забудешь уже ты,

Что твоя доброта

Пусть рисует всегда

Лаской кисти чудные сюжеты.

— Ну, как тебе? — выжидающе спросила Руфи после недолгого молчания.

— На любителя… — робко начал юноша. Услышав эти слова, Руфи расстроено раскрыла рот, но Ленон успел закончить свою мысль. — На любителя прекрасного… Такого, как я… Но ты прекрасней!

От этих слов Руфи смущенно заулыбалась, а Ленон продолжил:

— Ты прекрасна, как Майкл Джексон…

Руфи вновь недоуменно уставилась на Ленона, но он опять досказал не все, что хотел:

— Как Майкл Джексон в исполнении Лондонского симфонического оркестра.

— Никогда не слышала, — заметно охладев, вымолвила Руфи.

— Боже мой, я ведь так доболтаюсь, — подумал Ленон, но все-таки решил сделать еще одну попытку:

— Я имел в виду, что ты прекрасна как принцесса… вегетарианской эпохи.

— Может, викторианской? — поправила девушка.

— Не знаю, я никогда не был в Англии, — честно сознался Ленон.

— Что бы ей еще сказать? — судорожно размышлял Ленон. — У тебя глаза изумрудные, как зеленка?

Тут юноша решил, что если со своими сочинениями у него мало чего хорошего получается, то нужно прибегнуть к помощи признанных классиков.

— Трави все горести попкорном… — попытался процитировать самого главного из них, но от волнения перепутал все слова. — То есть любви…

Ленон решился на вторую попытку, но теперь к нему в голову шли лишь строчки песен:

— Ты не Ванга… но для меня… Но для меня ты стала… слепой? Нет, не то! Все не то! — отчаялся юноша. — Может, прочитаешь еще что-нибудь из своего? — попросил Ленон в попытке загладить неловкую ситуацию.

— Если тебе так хочется, — с готовностью вызвалась Руфи:

Сухарь в глазури — это пряник.

Он черств внутри, снаружи глянец.

Но нрав смягчить его легко,

Макнув немножко в молоко.

— Руфи, — осторожно прервал девушку Ленон. — У тебя все стихи на эту тему?

— Конечно. Все они про любовь… и дружбу, — гордо ответила девушка, польщенная догадкой юноши.

— Нет, я имел ввиду… На хлебобулочную, — проговорил Ленон и ужаснулся сказанному. Юноша вспомнил, что сегодня не позавтракал, а половинки яблока оказалось желудку недостаточно, чтобы замолчать, и теперь тот настойчиво диктует ему свои требования.

В этот момент щеки Руфи вспыхнули от возмущения, но девушка все же нашла силы сдержаться и пояснила:

— Нет, у меня еще есть и эпические мотивы. Вот, например, отрывок из средневековой поэмы, которую я сейчас пишу:

Не ври мне, Гвиневра!

От лжи весь я нервный!

Ах, Ланселот, не лестно столь,

Ты обошелся, друг, со мной!

Сестра моя Моргана!

Ну как ты проморгала?

Приятель мой Мерлин

Хоть ты то мне верен?

— Это что, король Артур вернулся из командировки? — предположил Ленон.

— Какая пошлость! — возмутилась Руфи, которой не понравилось столь приземленная трактовка известной трагедии.

— Просто… Просто я вычитал из книги что-то похожее. Ну, помнишь ту, что я вчера здесь нашел. Там было немного как раз про те времена, — оправдывался, как мог, юноша.

— Так она не была заминирована? — встревожилась Руфи. — Было бы очень жаль, если бы ты подорвался вместе с ней, — и покраснела, вспомнив, что вчера говорила немного другие слова.