Ленон и Гаузен: Два клевых чужака (СИ)

Гаузен сопроводил девушку наверх, и, несмотря на грустный осадок, оставленный встречей с призраком, почувствовал определенное облегчение. В развалинах, похоже, не осталось больше других привидений, а это значит, что на их месте можно будет построить новый замок. Кто знает, может получится вернуться к Леканту с донесением и успеть к праздникам. Но радость была омрачена тем, что юноше придется расстаться со своей попутчицей, чего ему не очень хотелось. Ему было любопытно, что за книгу захватила девушка, да и сама юная особа была ему тоже совсем не безразлична.

Тем временем, девушка покинула руины и отправилась в ближайший лес. На опушке у дерева стояли две лошади — белая и черная.

— Здорово! — искренне восхитился Гаузен. Он так любил лошадей, что даже не особо расстраивался, когда ему приходилось вычищать конюшни в замке Леканта. — Всегда мечтал иметь таких. А вторую ты захватила, чтобы первой скучно не было? — попытался пошутить юноша, но девушка только помрачнела от этой остроты.

— Вторая принадлежала близкому мне человеку, но он погиб в схватке с бандитами, спасая мою жизнь, — печально объяснила девушка.

— Мерзавцы, — только и смог, что произнести Гаузен. Ему было не столько жаль погибшего незнакомца, сколько он ненавидел тех негодяев, которые покусились на жизнь его спутницы. Юноша, немного помолчав в знак сочувствия, подумал, что настал подходящий момент снова предложить свою помощь.

— Я вполне могу сопровождать тебя дальше, если нам по пути, — произнес Гаузен и решил, что не следует сильно спешить докладываться Леканту. Если принц узнает, что задание выполнено раньше срока, то может подумать, что Гаузен поработал не совсем добросовестно.

— Сюда я добралась одна, и дальше тоже как-нибудь сама управлюсь. Да и много ли от тебя будет толку? — скорее утверждала, чем спрашивала девушка.

— Но ведь я помог! — возмущенно откликнулся Гаузен.

— Помог ты только тем, что посветил в пару щелей! А в остальном ты вел себя просто отвратительно. Ты чуть все не испортил! — не согласилась с ним девушка.

— Ну, знаешь… Ты еще не видела меня в действии! Дай мне второй шанс! — не сдавался Гаузен, не признавая за собой ошибок.

— В подземелье у тебя их было сколько угодно! — настаивала девушка.

— А вдруг меня схватят и будут пытать, чтобы выведать, куда ты направляешься? А вместе мы скорее отобьемся, чем поодиночке! — пустил в ход свой последний аргумент юноша.

— Ладно, вояка, уговорил. Но только чтобы никаких непредвиденных остановок, — согласилась наконец девушка. Но нельзя было сказать, что она сильно обрадовалась своему решению.

Девушка вскочила на белую лошадь, а Гаузен — на черную, и оба устремились в дальнейший путь. Остатки плаща юноши нелепо развивались на ветру, неприятно натягиваясь на шее, так что юноша просто снял его и засунул в сумку.

— Слушай, красавица, а ведь я не знаю, откуда ты и как тебя зовут? — вспомнил юноша.

— Я Фелиндия… Из Альдории, — представилась девушка и снова равнодушно стала смотреть куда-то вдаль.

Через некоторое время Гаузену захотелось продолжить разговор, но он не знал как. Так что он просто смотрел на девушку, ожидая, что ей самой захочется чего-нибудь спросить или рассказать.

— Чего уставился? — наконец повернула голову Фелиндия.

— Никто не говорил тебе, что у тебя прекрасные… глаза, — неумело попытался сделать комплимент юноша.

— Много раз, — согласилась девушка. — У нашего архивариуса слабое зрение, и он часто просит меня прочитать неразборчивые места в манускриптах.

Гаузен не знал, что на это ответить, но через некоторое время решился на новую попытку:

— Так ты монашка? — неуверенно спросил Гаузен, глядя, как лихо девушка скачет на лошади.

— То, что я состою в ордене… Конечно налагает на меня обязательства, но не такие, которые мешают выполнять мои обязанности, — уклончиво ответила Фелиндия.

— А вот я вырос в монастыре, — с наигранным простодушием признался Гаузен, стараясь выиграть доверие девушки и поддержать разговор.

— Так ты… монах? — с улыбкой поинтересовалась девушка, и Гаузен решил, что нашел в девушке общую точку соприкосновения.

У юноши возник соблазн ответить утвердительно, тем самым, надеясь добиться от девушки большего расположения. Но в ее вопросе звучало некоторое недоверие, ведь на монаха Гаузен ну никак не походил. Да и подобное признание накладывало на себя определенные ограничения в общении с девушкой.

— Нет, я там только воспитывался, — честно ответил Гаузен.

— Что-то незаметно, что ты воспитанный! — едко возразила девушка.

— Вот видишь! — не обиделся юноша. — А ведь я сказал правду. Значит, моей вины тут нет! Это все вина воспитателей! — тут на Гаузена накатила череда воспоминаний о не то чтобы уж очень счастливом, но точно, куда более безбедном детстве. Но он решил, что лучше о них промолчать.

— Ты что, всегда во всем винишь только окружающих? — возмутилась девушка.

— Что, правильней будет за все винить только себя? — парировал Гаузен.

— Хотелось бы мне знать, — немного задумавшись, неожиданно помрачнела Фелиндия и замолчала.