Лента Мебиуса

Но негодяи не успели поднять свои винтовки. Страшной силы взрыв потряс тюремный двор. Вверх легко, точно картонный, поднялся кусок кирпичной кладки, унося с собой обрывки колючей проволоки.

На высоте нескольких метров этот огромный фрагмент тюремной стены на мгновение завис в воздухе и, рассыпаясь на части, в облаке красной пыли медленно, уже в виде груды обломков, с глухим прерывистым гулом осел на землю.

Взрывной волной Самсона вместе с несколькими людьми из расстрельной команды, два-три раза перевернув в воздухе и жестко протащив по шершавым грязным камням, отбросило на середину тюремного двора.

На какое-то время Самсон потерял сознание.

Когда он пришел в себя, то с удивлением понял, что ему лень открывать глаза и подниматься с земли.

Его вполне устраивала поза, в которой он лежал. Трудно сказать, устраивало ли это человека, на слишком мягком животе коего покоился затылок Самсона, но королю после испытанных страданий у тюремной стены нравилось лежать вот так, вытянув ноги и разбросав в стороны руки. И ощущать всем своим изломанным, но сильным и живым телом, бурную, почти детскую радость жизни.

Вспомнилась грязная и святая яма из далекой парижской юности. Яма, из которой ему, пьяному от вина и прозрения, открылись такие глубины Вселенной, какие не подвластны никому: ни высоколобым философам с их манерой все на свете подгонять под удобные и стройные концепции, ни остроглазым астрономам, оснащенным самыми мощными электронными телескопами.

Самсон открыл глаза и приподнялся. Пыль, оседая, разъедала глаза и мешала дышать.

Вокруг валялись безжизненные тела людей, явившихся сюда, чтобы убить его.

Кровожадный бородач сидел на земле, привалившись спиной к перевернутому мусорному баку и смотрел перед собой единственным уцелевшим глазом. Его покрытая пылью борода была измазана черной кровью.

Как завороженный, он перевел взгляд в сторону, к самому центру двора и, обнаружив короля, изумленно осклабился. Рукой нащупал револьвер. Поднял его и прицелился. Видел он своего врага прекрасно. В глазу убийцы застрял осколок стекла от очков. После взрыва осколок лег на глаз, как контактная линза.

Увидев черную точку револьверного дула, Самсон вспомнил совет окаянного гельминтолога и крепко-крепко зажмурился. Но легче от этого не стало.

«Обжулил, чертов говночист, не помогает. Страшно, господи, как же страшно! Ну, Лаубе, это уже ни в какие ворота… День еще не кончился, а сколько событий… Многовато для одного рядового короля, приговоренного к расстрелу…» – успел подумать Самсон.

– Эй, на шхуне! – хрипло выкрикнул он. – Вам не надоело? Вы один раз уже в меня сегодня стреляли, может, достаточно?! Это не по-христиански. Не понимаю, чем я вам насолил… Предлагаю мирные переговоры!

– Не бойся, Самсон. Это всего лишь смерть… – плюясь сгустками крови, просипел бородач. – Каин палит по Авелю, что ж тут непонятного? Так что, драгоценный мой братец, все в соответствии с христианскими заповедями…

И нажал, подлец, на спусковой крючок…

Часть V

Глава 29

Прошло несколько лет. Зажили царапины на теле государства. Зажили быстро, потому что выяснилось, что жить в стране с активно действующим королем совсем не плохо.

Аспероны глубоко осознали, что это лучше, чем жить без короля и принимать участие в политической и общественной жизни своей страны и брать на себя некую, пусть мизерную, долю ответственности за судьбу отечества. Пусть уж лучше это делает кто-то другой. Тот же король, например…

Асперония по-прежнему, слава Богу, монархия с тенденцией к классической тирании, но без ужасов средневековья. В двадцать первом веке тирания внешне приобрела черты большинства современных западных демократий, где власть президента или премьер-министра подчас весомей неограниченной власти императора Нерона.

Самсон чудесным образом избежал смерти (автор надеется, что это обрадовало читателя). О том, как это произошло, – речь ниже.

Самсон правит страной единолично. С тронного места убрано второе кресло, традиционно предназначавшееся супруге короля. Король, как и художник, должен быть всегда одинок. Таковы правила игры в королей… Он так и объяснил это Лидии, которую вернул из изгнания с условием не совать свой нос ни в одно из его дел. Ее величество ничего не поняла, но поклялась, что будет тише воды и ниже травы.

Каждое утро в опочивальню к королю с докладом входит сильно располневший Шауниц.

Он тихим голосом сообщает последние новости, которые, по его мнению, могут представлять для короля хоть какой-то интерес.

При этом он никогда не смотрит в глаза своему повелителю. Свой отрешенный взгляд он обычно устремляет за окно, в заросший парк. Там, между стволами и кронами старых платанов, он видит далекую полоску серого моря, и эта картина неприятно волнует его постаревшее сердце.

Король ворчливо бранит своего неверного слугу. Делая это скорее по привычке.

Шауниц прощен. Узнав о предательстве гофмаршала, король сначала страшно рассвирепел. Мелькнула мысль о виселице на главной площади Армбурга.